О, в ту минуту, как я увидела этих двоих в одной комнате, я все поняла. Я поняла, что они могут стать моим шедевром. Не каждый день находишь два таких особенных сердца.
И вот я села рядом с Джеймсом, пока он смотрел на Хейзел, и поцеловала его в щеку. Честно говоря, в его случае, мне совсем необязательно было это делать, но у него были такие милые щечки, что я просто не удержалась. Он старательно побрился ради этих танцев, ну что за очаровашка.
Джеймс внимательно наблюдал за пианисткой, впитывая ее музыку, как сладкую воду, в которой кубиком сахара была сама Хейзел, и в какой-то момент я даже ощутила укол ревности. Ни одна из девушек, что кружились вокруг, не имела для него значения. Он был из тех аккуратных молодых людей, которые очень внимательно относятся к своей одежде, словно их внешний вид может кого-нибудь оскорбить. Ему не стоило так переживать. Он не был красавчиком в привычном смысле этого слова, но в его темных карих глазах было что-то такое, что могло бы заставить Хейзел ненадолго забыть про Шопена. Ей стоило лишь поднять на него взгляд.
Я скользнула на скамеечку для пианино рядом с Хейзел. Она была так поглощена своей музыкой, что даже не заметила моего появления. Конечно, меня почти никто не замечает, но только совсем бессердечные не чувствуют, что вокруг повеяло каким-то новым настроением. Может, это мои духи. Может, что-то большее. Там, куда я прихожу, пахнет любовью.
Из присутствующих молодых людей лишь немногие еще не отправились на поля сражений. Большинство находились в увольнении (по медицинским причинам или просто на временном отдыхе). Все девушки, к их чести, очень внимательно отнеслись к тем, кто вернулся с ужасными травмами, заставляя раненых чувствовать себя прекрасными принцами. Некоторые парни работали на оружейных заводах. Бывало, что люди смотрели на них, как на трусов, избегающих войны, но эти девушки были приветливы и к ним. Местные барышни оказались очень практичными, предпочитая доступного кавалера далекому, фронтовому возлюбленному. Несколько особо предприимчивых дам решили подстраховаться и ухватились за обе возможности, намереваясь не упустить ни одной.
Эти юные леди были либо работницами фабрик по производству военного снаряжения, либо служанками в частных домах, хотя по возрасту им еще полагалось учиться в школе. А еще была Хейзел. Она играла как дочь герцогини, обученная лучшими репетиторами, хотя на самом деле происходила из семьи эстрадного пианиста и заводской белошвейки. Отец Хейзел стучал по клавишам в варьете все ночи напролет, чтобы свести концы с концами, но он привил дочери любовь к классике. Бетховен, и Шуберт, и Шуман, и Брамс. Она играла как ангел.
