.
Есть и другой вариант того же по сути вопроса «чего хочет Россия?» Он требует не столько от сменяющих друг друга политиков и обремененных чрезмерной властью чиновников, сколько от каждого из нас, граждан России и соотечественников, готовности отвечать за себя. А если быть до конца последовательным, пришлось бы спросить: «Чего хотим все мы – сыновья и дочери России, не отрекшиеся от матери-родины, ее лидеры и оруженосцы, не изменившие присяге, ее молитвенники и простые труженики с непростыми судьбами, русские и не русские по происхождению?» Особо над этим вопросом придется потрудиться русской интеллигенции, у которой всегда складывались непростые отношения и с русским народом, и с властью, и с собственной совестью, и с братьями по призванию – интеллектуалами за пределами русского культурного мира.
Кстати, любой внимательный человек с чувством языка без труда заметит, что само это выражение – «русская интеллигенция» – незаметно вышло из языкового оборота почти повсеместно. «Почти», поскольку оно осталось еще в словарях, да в языковом обиходе дальнего русского зарубежья, ну и в чужих языках, конечно. Здесь этот оборот еще жив, как живы и другие схожие обороты: «русская угроза» (как видим, нас не различают по крови) или «русская мафия», как называют всех разбойных людей, сбившихся в стаи, среди которых редко встретишь этнических великороссов, но много лиц без разбору по племенам и новообразованным странам. «Русская» как прилагательное исчезла почти сразу после того, как распалась страна, а русский народ стал самым крупным на планете разделенным народом: ну как назвать себя русским интеллигентом, если ты гражданин Украины, Киргизии или даже Белоруссии, к примеру? Что-то произошло – то ли с народами России, то ли с русской интеллигенцией (тоже бывшей?), то ли с самим языком русским… Всё чаще интеллигентные люди в РФ называют себя российской интеллигенцией, ощущая (они же еще интеллигенты в какой-то степени) противоестественность этой подмены. Хотя есть и те, кто подмены вообще не чувствуют, ибо лишены самой способности её ощущать (чувства родины).
Вопрос о будущем России – самый простой тест, своего рода проверка на идентичность. Он может поссорить единомышленников или помирить и сблизить непримиримых, но в любом случае он принуждает к диалогу. И в этом диалоге, как правило, выявляется любопытная закономерность: граница между русским и нерусскими никаким образом не связана ни с этнической самоидентификацией, ни даже с языковыми границами. К русским в духовном и культурном плане относят себя люди самого разного этнического происхождения и гражданской, а также и конфессиональной принадлежности. Их объединяет одно: все они хотят слиться с той исторической Россией, которая неотделима и от великой русской культуры, обращенной к вечности, и от образа семьи народов, где слабейшему члену семьи давали лучшее с общего стола, чтобы он стал сильным.
