Итак, первый вопрос в его прагматической версии: какую конкретную практическую сверхзадачу решает или может решить пан-европеизм в эпоху глобализации? Ведет ли этот план к консолидации мирового сообщества или к его дезинтеграции, к снижению рисков или их расширенному производству?
Сразу заметим, что этот вопрос волновал уже первых читателей Куденхове-Калерги. Не был исключением и его последователь-антагонист, сторонник концепции континентального блока «Германия – Россия – Япония» Карл Хаусхофер, который, говоря о планетарном будущем панидей в целом и о концепции «радующегося миру графа» в частности, отмечал связь этих идей с кантовской идеей вечного мира. При этом он обращал внимание прежде всего на альтернативные геополитические сценарии, спрашивая себя: «Приведет ли такое развитие к подлинному миру во всем мире или же снова ввергнет его в борьбу за существование только уже между более крупными пространствами и с еще более страшными последствиями для человечества?»[104]
Сопоставляя противоположные версии с учетом уже приобретенного и по преимуществу трагического исторического опыта, приходишь к выводу, что однозначного ответа не существует и сегодня. И это не удивительно, поскольку ответ заключается не столько в теоретических построениях и основанных на них прогнозах, сколько в направленности политической воли, в тех императивах, которые предопределяют выбор стратегий. Не меньшую роль играет уровень компетенции и глубинная мотивация людей и политических групп, волею судьбы (а отчасти волею избирателей) принявших ныне на себя ответственность за будущее мироустройство, идущее на смену биполярной системе.
Но как бы высоко ни оценивали мы волевое начало политики, приходится признать и ту внутреннюю логику – разрушительную и/ или созидающую, которой обладают и сами идеи. В известном суждении «идеи правят миром» заключена доля истины. Так как же правят или могли бы править миром панъевропейские идеи?
С одной стороны, в эпоху стремительно глобализирующегося мира сомнения в «миротворческой миссии» панидей не только не рассеялись, но и усилились, особенно в последние годы. В пользу этого печального вывода говорит хотя бы тот факт, что начало третьего тысячелетия свидетельствует о неготовности крупных акторов мировой политики (в том числе и стран – членов ЕС) отказаться от силовых методов разрешения конфликтов. Более того, мы наблюдаем своего рода ренессанс политики силы и, что особенно опасно, возникновение прецедентов военного передела территорий в самом сердце Европы. Примером служит военное решение югославской проблемы с элементами геноцида, которое надолго подорвало доверие и к международному праву, и к идее формирования единого правового пространства, что обострило рознь между народами и государствами.
