Третий парадокс требует специального и деликатного анализа на стыке философии, политологии и богословия, но о его существовании полезно упомянуть. Он заключается в том, что Европа и Россия как бы идут навстречу друг другу, но эта встреча может стать точкой размежевания, поскольку Россия возвращается к национальным (читай – проевропейским) традициям великой русской культуры и ее христианским истокам, а пан-Европа стремительно удаляется от своих традиционных самообразов и в первую очередь – от христианства. Разумеется, такое встречное движение отчасти снимает противоречия, существовавшие между западной и восточной ветвями христианской культуры, но снимает не в философском понимании этого слова, а в «физическом» – подобно бульдозеру, срезающему пласт земли.
К сказанному следует добавить, что сегодня даже убежденные атеисты всё чаще демонстрируют понимание роли культурообразущих конфессий в установлении взаимного доверия (или недоверия) между народами и их миротворческой миссии в эпоху межцивилизационных конфликтов, большая часть которых возникает в результате искусственной политизации межконфессиональных отношений[97]. В России православие как доминирующая культурообразующая конфессия в течение столетий была основным гарантом межэтнического согласия и межконфессионального мира, а в настоящее время и политической стабильности. А тот факт, что Русская православная церковь постоянно и уверенно восстанавливает свои позиции в жизни российского общества, позволяет надеяться, что Россия не превратится в очаг межцивилизационных войн, способных опрокинуть европейский мир, сохранит свою связь с лучшими традициями западнохристианского мира. Об этом говорил 2 октября 2007 г. в ходе своего визита в Страсбург Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, выступая на сессии ПАСЕ перед парламентскими делегациями 40 стран, входящих в Совет Европы. По его словам, «именно на основе традиционной нравственности, уважения к социальным моделям и образу жизни друг друга сосуществовали различные религиозные традиции в России, не знавшей религиозных войн»[98].
Указанные тенденции и парадоксы постоянно обнаруживают себя и требуют реакции со стороны европейской политической элиты, поскольку Европа как новообразованный союз независимых государств, пожертвовавших ради взаимовыгодного объединения существенной частью национальных суверенитетов, – это априори тесное пространство. Здесь рамки циркуляра или, к примеру, модельного закона, а тем более очевидной экономической целесообразности, становятся намного важнее и значимее, чем рамки традиций, иногда тысячелетних.
