Осторожно, на коленках выбралась из-под навеса, по пути захватив верх купальника — белые треугольники с веревочками валялись почти у самого выхода. Торопливо его завязывая, отошла метров на десять от спящего блондина, как раз к стволу поваленной пальмы. Усевшись, спрятала лицо в ладонях.
У нас с Маркусом что-то было?..
Голова болела, слегка тошнило. Обрывки воспоминаний намекали, что у нас было все. Или нет? Вот он несет меня на плече… я любуюсь его задом… и даже щиплю. Позор, какой позор! Я ущипнула сноба!
Я подняла голову и устремила взор на волнующийся океан. Смотрела на безграничную синь, мерцающую серебром, и воспоминания о вчерашнем вечере накатили высокой волной.
Мамочки… Я задохнулась, утонула в обрывках фраз и картинок, пораженная тем, что натворила. И нет мне оправданий, что не по своей воле, а под действием странных ягод. Я верю, что, когда срабатывают какие-то воздействующие на психику вещества, обнажается суть человека, усиливается то, что спрятано глубоко внутри. И я вчера вывалила на блондина все свои настоящие чувства и желания, к которым он имел самое непосредственное отношение.
Ох… Я приставала к мужчине, назойливо домогалась его! Называла его своим богом… Можно ли пасть ниже?! Увы, можно. Если тебя не встречают там, внизу, тогда ты продолжаешь падение. Если бы Маркус ответил на мои приставания, поддался соблазну, откликнулся страстью на страсть, я не убивалась бы так сильно — нам было бы стыдно обоим. Но он устоял. Хранил верность невесте? Или же я ему неприятна?
Как же стыдно и противно! Что я наделала? Разве можно так навязываться, вешаться на мужчину? Да я сама себя теперь не уважаю — выпустила на свободу все порочное, что пряталось в душе. Ужасно хочется бежать, только бы не смотреть в глаза блондина, не видеть в них презрение и жалость. Да только куда бежать? Остров не покинуть. Хоть топись…
— Доброе утро! — прозвучало за спиной бодрое. — Ты рано встала, после отравления обычно отлеживаются сутки.
Маркус подошел ко мне и, аккуратно взяв за подбородок, поднял мою голову вверх. Темные брови сдвинуты, глаза сейчас тревожно голубые. Не в силах тонуть в них, я отвела взгляд.
— Слава Ктулху за твой удивительный метаболизм: антидот я вколол не сразу, но ты справилась сама. Это радует.
Я хмыкнула и, резко повернув голову, вырвалась из захвата. Депрессивные мысли, желание сбежать пропали, остался стыд. Но я уже не та, что три года назад, — теперь я сама отвечаю за свои поступки. Сама приношу извинения.
