...Серый, как в старых школах, коридор. Дубовая скамья у стены, как в полицейском участке. Из хлопающих поминутно дверей выходят с насупленным видом служащие с объемистыми пап-нами в руках. Сидящий на скамье небольшого роста старик скручивает дрожащими пальцами сигарету из черного табака, а затем, приложив палец к козырьку фуражки, просит огонька у стража порядка. Ни слова не говоря, тот указывает ему на табличку: «Курить воспрещается». Старичок бормочет извинения и вновь садится на скамью рядом с очень пожилой дамой, которая понимающе улыбается.
Сидя спиной к свету, под зарешеченными окнами, они все набрались терпения: старичок, пожилая дама (как выясняется, она — учительница), две женщины средних лет и молодой человек с длинными волосами и болезненным цветом лица. Повсюду, во всех бюро «социальной помощи» одинаковая очередь ожидающих. Однообразные лица озабоченных людей, порой уже выброшенных обществом и всегда затравленных. Их каждое утро можно встретить у порога богаделен или контор по найму, два раза в неделю — в бюро по регистрации безработных или в ломбарде — на еще одном перекрестке нищеты.
Кое у кого их тех, кто вынужден обращаться с просьбами в службы социальной помощи, нет даже жилья. Их направляют в приемный пункт Никола-Фламель на улице Шато-де-Рантье, где имеется примерно 350 коек для тех, кто в Париже проездом. Столько же коек для местных безработных и около 130 — для тех, кого посылают на уборку улиц, помещений муниципалитета, полицейских участков и тому подобные работы. В обмен на это они получают койку, питание и спецодежду. Пункт Никола-Фламель немногим лучше полицейского приемника. И тем не менее число его клиентов в прошлом году увеличилось на одну треть и примерно в такой же мере «помолодело». Это характерно и для других подобных центров.
«Если у вас еще возникали сомнения в существовании бедности,— пишет Жан Бенуа,— то они рассеются при одном взгляде на квартал Броссо-лет, на его грязные улицы, выщербленные бетонные лестницы и многие другие признаки социального неравенства, которые продолжают проявляться во всем: в жилищных условиях, зарплате, условиях труда, продолжительности жизни, общественном положении...»
Статья Пьер-Мари Дутрелан в том же номере «М онд» рассказывает о том, как обстоят дела по другую сторону Ла-Манша.
Ноттингем (Англия). 50 тыс. бедняков. Шестая часть жителей — жертвы той или иной формы бедности. Возможно ли это в столь прелестном, ухоженном, зеленом, благоухающем цветами городе? Автор утверждает, что бедность — еще и сегодня удел, согласно различным подсчетам, 5— 10 ?о англичан: стариков, хронически больных, инвалидов и постоянно безработных. Пособия не могут угнаться за ростом стоимости жизни. Получающие не избавлены от канцелярской волокиты всех видов. Конечно, это делается умышленно, считает Пьер-Мари Дутрелан, ибо, если бы упростили процедуру, просителей бы было гораздо больше, и государственный бюджет трещал бы по всем швам. Один вид помощи продолжает зависеть от администрации графств, другой — от администрации округов. «Вы ошибаетесь, вам надлежит обратиться в министерство здравоохранения...»; «Сожалею, но вам нужно обратиться в министерство внутренних дел...»; «Сходите-ка вы в министерство по вопросам окружающей среды...»
