Отчаянием и безысходностью веет от приводимых в статье слов Дональда Уильямса 29 лет, знающего — «Тайм» делает упор на этом,— что такое наркотики, живущего в Гарлеме и попрошайничающего на улицах Нью-Йорка.
— Я ни во что не верю. Перед вами обломок человека на грани безумия. И с каждым днем становится не лучше, а хуже.
«Несмотря на некоторые успехи объявленной Линдоном Джонсоном «войны против бедности»,— говорится в заключение статьи,— все хорошо помнят, что средства, выделенные в соответствии с этой программой, зачастую оседали в карманах тех, кто должен был ее осуществлять,— уполномоченных, инспекторов социального обеспечения, призванных заботиться о бедняках. Любая обширная программа стимулирования всей экономики в целях быстрого сокращения безработицы привела бы лишь к стремительному росту инфляции. И первой ее жертвой стал бы люмпен-пролетариат. Всеобъемлющего решения сложной проблемы отверженных не существует...»
Когда речь заходит о Гарлеме, перед глазами встает море трущоб, плотно населенных едва ли не самыми обездоленными и бесправными в мире людьми — жителями самой богатой капиталистической страны. Гарлем стал синонимом расового гнета, беспощадной эксплуатации, как во времена рабовладения, попрания человеческого достоинства и элементарных прав. Гарлем — гигантское гетто, куда согнаны чернокожие рабы Америки XX в. Немало их, а также других париев и в Бронксе, рассказ о котором на страницах парижского еженедельника «Нувель обсерватер» ведет Бенжамен Легран.
...Бронкс — один из пяти районов Нью-Йорка — примыкает к центральному — Манхэттену. И это чувствуешь, спустившись в метро. Стены и окна вагонов испещрены разноцветными надписями и рисунками — на них весь Бронкс. Дети гетто покрыли своими именами, кличками, названиями улиц быстро несущиеся поезда, наполненные пассажирами. Это бесчисленные послания мальчиков и девочек, обращенные к богачам, которые живут в сверкающем Манхэттене. В них крик души мексиканских и пуэрториканских детей.
«Богачи с четырехсотметрового небоскреба Международного торгового центра не спускаются в метро и потому не могут взирать на эти надписи — беззвучное выражение бунта. Они управляют, программируют, принимают решения, даже не желая взглянуть на этот крах Америки — на Бронкс, огромный, как Париж, где нищета — обыденное явление. Бронкс привык голодать. Бронкс не верит в обещания лучшей жизни» — так начинает свой рассказ Легран.
Разнообразных социальных служб здесь больше, чем в любом другом районе Нью-Йорка. Зачем? Только для того, чтобы зафиксировать агонию общества? Молодые пуэрториканцы называют эти службы грифами-могильщиками.
