Вообще, надо было отдышаться и домой, но он зачем-то тянул время, хоть и знал, что ночью вслепую шлепать по дворам будет еще труднее.
Понятно, что он думал о Газозе; понятно, что дело было не только в том, что вот он разболелся, самому бы вернуться в нормальную жизнь. (А что он наобещал ей в том гаражном Освенциме?..) И не в том (может, и «не только в том», но сейчас вдруг не хотелось выпячивать цинизм), что она пострашнела, деградировала, сдала. Ну, во-первых, ей и не позвонишь… И не заберешь. Вот — ключевое. Куда он ее заберет?.. Куда он с ней?..
Полыхали огни, перед черным океаном дворов, полыхал имбирь.
В следующий раз он услышал о Газозе не слишком скоро. Или, по крайней мере, многое заслонило ее облезший образ — это не считая того, что он гнал от себя тягостные мысли, что должен же как-то помочь. Рентген с третьей попытки выявил нехорошее пятно в легком, и это нехорошо совпало с новым заказом — историей о том, как «Файл» разоблачал медицинское начальство Москвы. Генералов от онкологии. И их делишки с наркотическими обезболивающими. Врываясь со съемочной группой в кабинеты в обед, а утром — деревянея на заборах крови (тягучая, черная кровь еле капала, медсестра старалась и так, и эдак, чтобы набрать образцов на добрый десяток пробирок), Олег переживал сумеречный период и сложную шизофрению — раздвоение на пациента и воина очистительной правды. С одной стороны, проект давал массу потенциально полезных знакомств — это если это реально рак, — телефонов, паролей-явок, проходок в кабинеты, облизанные онкологической молвой. С другой стороны, погромно собирая компромат, он явно портил отношения. С третьей, неповоротливая государственная медицина еще никак не сопоставила рутинного пациента с нахальным тележурналистом. Набор банальных псевдонимов, как всегда, работал на него. Пока. Пока не покатилось вспять. На работе про пятно Олег не рассказывал — не хотел, чтобы отлучили от дорогостоящего проекта из-за «конфликта интересов», а то и просто могли ползком-ползком выпереть на улицу, чтобы не связываться потом с дорогостоящим больным… От всего этого голова шла кругом, и крови было отчего медленно капать: руки мерзли, мерзло всё, на Москву обрушились ледяные осенние грязи и хляби, и на анализы в полседьмого утра Олег добирался неподвижным кульком в метро. Еле переставляя ноги в свежевымытых вагонах.
Так что когда ему начали вдруг названивать из приемной СС — он не то что не отвечал «принципиально». Ему действительно было не до того. А вот сам СС истолковал так, что «принципиально».
