— Забери меня, — шептала она, прижимаясь к его плечу.
— Кто тебя сюда привез, когда?
Это максимум осмысленного, на который сейчас был способен Олег.
— Забери меня…
Они бездарно тратили время — неизвестно, сколько времени. Потом Гремио увел ее, а Олег, уже не помня, что пообещал, остался греться. Потом позволил усадить себя, пластилинового, в «Ниву». Гремио гнал, они прыгали чуть не до потолка по каким-то ночным колдобинам, лесам, полдороги Олег тупо нашаривал по карманам телефон, раздумывая, что если выронил его в гараже, то лучше сказать сейчас — или потом приехать. Они успели на последнюю электричку, и, упав на сиденье в неоново-пустом вагоне, Олег провалился во временную воронку, и если бы поезд прибывал не на Ленинградский, а на Курский вокзал, то так бы и укатил автоматом в зомби-Ясенево.
Час пятьдесят четыре. Час пятьдесят четыре.
Болеть в Москве — отдельная история, и с Олегом как-то раз такое уже случалось. Город, в котором так удобно было жить по принципу «каждый за себя», в эти дни поворачивался худшей стороной, в диапазоне от — некому сходить в аптеку, до — вызвать врача, — какого врача, какие поликлиники, тут есть поликлиники?.. Через день после ада, через сутки снов про исполинские зонты борщевиков, воткнутые тут и там вдоль лунной дороги, Олег пришел в себя окончательно и долго, долго лежал один в благостном свечении. Хрустально-ясный осенний день давал какой-то нездоровый свет, как в театре — сбоку и через фильтр. Оглушительно журчали батареи. ЖЭК промывал систему. Засыпая и просыпаясь, Олег явственно слышал через этот звук несмолкающий мужской церковный хор. А может, что-то еще.
Надо было вытаскивать себя за волосы. Поднявшись пустой электрической ночью, он долго, нахохлившись, сидел над ноутбуком: что купить, кому позвонить, теперь уже, наверное, завтра. Клокотавшее в груди имело явственный вкус воспаления, когда Олег, прокашливаясь эпически, смаковал во рту мокроту.
За все дни, что он болел, дважды побывав в платном медцентре для таких же вип-гастарбайтеров, которым приперло (а вот в Останкино, по слухам, полисы ДМС дают даже уборщицам), «Ложь «Гамлета» дала о себе знать дважды. Первый раз — сообщением в ватсапе: «У МЕНЯ ЕСТЬ ВИДИО». Температуря, Олег отмахнулся и сразу же забыл, и только несколько дней спустя, случайно обнаружив, он разобрался, что писал ему тот самый Родион. Незабвенный. (Теперь Олег не мог отделаться: в собственной кухне виделся ему бомжатник.) Теперь-то отвечать тем более не стоило. Выяснив (перед болезнью), что режиссер Коноевский живет вовсе не в квартире-студии с аквариумом, да и с прочими мелочами пошли нестыковки, Олег не сомневался, что сейчас это какой-нибудь развод на бабки. Развести журналиста «Файла». Отчаянная молодежь пошла.
