— Сальери! — воскликнула она с испугом.
— Я вас люблю и никому отдать не смею! — вскричал тут же Ярослав, бледно-зелёно-покрасневший от разнообразия чувств, его переполнявших.
«Любовная линия здесь смотрится свежо», — раздался голос в первом ряду. Из второго ряда шикнули.
— Сейчас, я шла к тебе, неся кой-что-то показать, но проходя перед трактиром, вдруг… — Мария, опешив, продолжала быть Моцартом, но быстро сбилась. — Подождите, но ведь я в записке…
— Да, некрасиво, государыня, чужое счастье рушить, — ну так и моё ведь Пушкин разломал. А я ведь — между прочим — не успел ещё родиться, а уж — виноват!.. Потомок отравителя! О, глупости людские! Одна лишь вы меня понять умели: назвали меня милым; когда садился я за вами, вы бег не начинали. Как будто намекая. Как будто разрешая. Как будто, будто, будто… — Можно сказать, что на Сальери дурно действовала сцена. А можно сказать, что ничего он уже не соображал. (Второе вернее.)
— Но вспомните Каренину!..
— Фантазий плод и вздор! Как Пушкинский Сальери. Вариаций Антонио не слышали, наверно? Вещицы чудные, скажу я: при жизни их — ценили повыше Амадеуса. А вы бормочете всё: зависть! — обращался он уже к публике, ломая пальцы, и с дикими совершенно глазами.
Тут из-за портьер выскочил ещё какой-то паренёк и упал на колено. Это был Гоша из того же института, что и Сальери, но курсом старше:
— Я вас люблю гораздо более, чем он! Вас лишь спустя недели две, как появилась ваша ножка на нашем грязном, неначищенном полу, — он полюбил. Мой взгляд был пуще и быстрее, а сердца бег — шустрее. К тому же я ведь старше и умнее Сальери всех. И докажу! Я получаю сорок тысяч, я кассир. Вы без кольца, — а значит, вы пока всего невеста. Прошу вас, выходите за меня!
В первом ряду раздалось: «Кажется, это Бетховен». Из второго ряда прикрикнули: «Да сколько можно-то уже!»
Моцарт-Мария стояла недоумённая и ошеломлённо смотрела в зал. Народ кричал то «за Бетховена!», то «за Сальери!».
— Ребятушки, милые!.. Вы очень хорошие, и вы безумно льстите мне… Но… не могу я. Поймите же! Я другого люблю. — В первом ряду шепнули: «Она имеет в виду Истину». Из второго ряда ответили: «Вообще-то истина — это она». Мария продолжала: — Я ужасно не хочу вас обижать, но постарайтесь понять…
В глазах Сальери как будто проблеснул разум — на секунду. Но что поделаешь? Фортель уже выкинут.
Гоша всхлипнул и упал навзничь, как будто закололся. Мария как будто подалась в его сторону, но её отвлёк Сальери, обхватив её колени.
