И вот он, шаркая своими чрезмерно длинными ногами, в неглаженых брюках и драных кедах (зимой-то!), подошёл ровно к моей голове. Принаклонился — как бы стараясь, чтоб свет квадратной лампы вокруг его головы показался мне нимбом, — и сказал:
— А вы неправильно лежите. В снегу поприятней будет.
— Я, конечно, человек пропащий, но в снегу и похолоднее будет.
— Значит, вы лежать не умеете. Пойдёмте, я покажу.
Мы вышли на улицу, прилегли в сугроб у крыльца и отменно полежали: курили и говорили. Мы успели прикончить пачку на двоих, прежде чем нас прогнало вышедшее перекурить начальство.
Всё как-то резко перевернулось: мы с Гуглем — ещё недавно таким чужим — и до метро прохаживались, и в пивнуху заворачивали, и в музеи ходили картины смотреть. Да чего уж там — я у него гостил пару раз даже.
И всё это дело — за непрерывными разговорами. Мы отвергали темы личные, гастрономические или относящиеся к повестке дня: обменивались философемами, фантазмами, взглядами на историю, мыслями об искусстве и, в первую очередь, о литературе.
Давали книжки друг другу, ругали одних, хвалили других, рубились из-за третьих. Расхождения в мыслях были так редки, что мы радовались, когда их находили. Мне казалось, что наше знакомство состоялось задолго до нашей встречи в ТАССе и по какой-то оплошности просто забылось.
Раз я обмолвился, что пишу кой-что. Гугль запомнил и сказал:
— Слушай, Тим, а вступай ты в наше литературное объединение?
— У тебя с оркестром ещё и на объединение время остаётся? — Мы курили под башней Киевского вокзала.
— А это те же люди.
Мне? Отказаться? Нет, тут и говорить нечего — согласен, и тысячу раз согласен!
В субботу состоялось первое собрание: дома у Гугля. Книги, как всегда, лежали у него по всей комнате, распластанные страницами — в диван, в тумбочку, в стол, в подоконник, в половицу…
— Я до восемнадцатой страницы читаю только. Там всё самое нужное, — ответствовал он мне, когда я впервые увидел рассыпанные повсюду книжные кровли. Мне казалось, что это очень-очень маленькое царство очень-очень маленьких людей.
Теперь же — я хозяйски уселся в сломанное кресло на колёсиках и принялся качаться в нём, каждую секунду рискуя жизнью. Гугль сидел на своём диванчике и немигаючи глядел на часы. Раздался домофонный звонок — Гугль подскочил и пошёл открывать.
Квартирка внушительная… По ней можно кататься на велосипеде. Правда, для начала велосипедисту этому пришлось бы стать грузчиком: убрать летние шины из одной комнаты, груду антикварной посуды из другой, студию звукозаписи из третьей, книжный сброд из четвёртой и три холодильника — из кухни. Самым свободным помещением оставался чулан.
