Привёл их, значится, домой. Я от злости как платок какой-то стала — сморкайтесь и вытирайтесь. Понимаю: шмотки хвать, гитару хвать — и вон отсюда. Сижу на кухне, одна, курю, готовлю слова, а тут заходит эта — которая про хама-то. Садится ко мне на колени, целует в шею и говорит: «Поехали ко мне слушать джаз?» Пришли Веня с другой: он ей путано затирал, мол, отношения возможны, только когда понимаешь, что нет ничего хорошего. Та, что у меня на коленках, громко сказала, что Веня ей не нравится. Я сказала, что это перебор и я пойду на улице покурю. Веня сказал, что ситуация под контролем. Та, что на коленках, встала и начала раздеваться, повторяя: «Вы не видели мои туфли?». Я убежала в подъезд — и по ступенькам наверх. Веня выбежал за мной — и вниз. Я заржала. Дурак!
Утром он попытался меня ударить, но я заперлась в ванной. Когда он пошёл за опохмелом, я собрала вещи, порезала ему все трусы и ушла.
Самое обидное, что тусовка-то у нас одна была. Ну я забила: в другие переходы стала ходить, шкерилась… А на концерте познакомилась с Даней. Не помню, как так вышло, но он увёз меня в Питер. Рокер, в общем. Всё в бесконечных трипах и запоях, — но миленько.
Мы как-то выкупили компахой автобус — к друзьям в Мурманск рванули. Зимой дело было, тоже под Новый год. Купили ящик пива, слушаем «Красные звёзды» — «Вечная мерзлота». Ну, естественно, в кусты охота. Даня водиле говорит: «Слухай, Андрюх, сверни на обочину?» А он отвечает: «Не могу». Даня ему: «А чего так?» А тот ему: «Нет обочины».
Даня меня бил. Ну. Как напьётся — или ещё что, не знаю. Как протрезвеет, отбояриваться придёт — такой лапочка делается, я не могу. Мне кто-то из подруг говорил, что у рокеров так положено, ага.
Ещё другое бесило: на меня ребята не как на человека смотрели, а как на Данину шмотку. А я вообще-то на гитаре хорошо играю! Да-да!
Кажется, год я валандалась. А потом… Да. Мы в Москве зависали. Сидели в кафехе у вокзалов. Он бороду свою, мокрую от дождя, чешет, смотрит в меню, молчит. Не знаю, что со мной случилось, но когда он в туалет ушёл — я молча встала, пошла на вокзал, купила билет до Тюмени, а симку выбросила. Вещей-то моих у него всё равно не было.
Ну, в Тюмени что? Вернулась на юрфак, стала жить с одним фолк-певцом. Он милый и удобный. Ни потрясений, ни праздников — прелесть! Начинал только иногда про свадьбу, про детей… Но ему ж разве объяснишь? Самое ужасное — подруги. Все обабе́ли, мещанками заделались: не пьют, не поют, не употребляют: мужьям-парням носки стирают, ужин готовят. А потом понимаю: я ж сама такая же.
