Красавчик рванул меня за плечо, повернув к себе, и отступил. Я привстал и следил за каждым его движением. Он наслаждался моим безвыходным положением и даже осклабился, показав зубы, хотя лицо его было в крови. Загнав меня в угол, Красавчик намеревался забить меня насмерть; но только он подошел ко мне, как я выстрелил ему в лицо.
Красавчик перевернулся и рухнул на пол с изуродованным лицом.
Я держал пистолет у бедра, ожидая следующего. Парень, тащивший меня к стенке, в один прыжок очутился рядом и хотел размозжить мне череп. Но я выстрелил ему в живот, и он тоже упал.
Еще трое бросились на меня. В комнате было полутемно, и они не могли понять, что происходит, полагая, видимо, что я кулаками уложил тех двоих.
— А ну-ка, кролики, замрите! — внезапно раздался у дверей голос. Там стоял здоровенный детина с пистолетом в руке.
— Не двигаться, вы, крысы! Я отлично вас вижу, даже в темноте.
Он пропустил кого-то перед собой. Один из троих, собиравшихся меня прикончить, засмеялся и повернулся ко мне, но тут же был сражен выстрелом.
— Выходи, Молот, — сказал детина. — Надо побыстрее убираться отсюда.
Он плюнул.
Я узнал голос Гастона, того самого, который хотел схоронить меня под полом. Оказывается, Грос приказал ему меня охранять. Но он опоздал… Я был зверски избит.
Кое-как спрятав пистолет, я едва не уткнулся в пол носом.
— Держись, Молот, — крикнул Гастон, бросаясь вперед, чтобы поддержать меня. — Не ожидал, что кролики так тебя отделают. Думал, ты с ними легко справишься.
Он взглянул на мертвого Красавчика и восхищенно присвистнул.
— Вон как ты его! Эй, Уше, прикрой Молота и пошли. Он еще раз оглядел комнату и ухмыльнулся:
— До скорого свидания, кролики!
Не знаю, как мы добрались до одного из убежищ Организации, где-то далеко за городом. Помню лишь, что шли мы бесконечно долго, а потом Гастон нес меня на себе.
И еще помню жару и нестерпимую боль во всем теле, а потом — прохладную комнату и мягкую постель. Я долго не приходил в себя, грезил наяву, мучили кошмары.
Я лежал на спине, на огромных пуховых подушках. Позднее послеполуденное солнце пробивалось сквозь широкое окно, наполовину задернутое плотной занавеской. Я мучительно пытался вспомнить, где нахожусь, и постепенно ко мне вернулось сознание.
Гастон добросовестно выполнял приказ, хотя и Миче, и самого Гроса в живых уже не было. Видимо, Гастон забыл, что собирался меня укокошить.
Попробовал шевельнуться и задохнулся от боли. Откинул стеганое одеяло и увидел из-под краев бинта багровые кровоподтеки, особенно на правом боку.
