И партия эта - партия большевиков - была им создана и организованно вела борьбу в России с царским правительством.
Но вот он входит в кабинет окружного начальника Гроздицкого (фамилию эту он услышал от Матыщука в поезде), и рядом с ним входит, щеголяя военной выправкой, жандарм Матыщук.
Кабинет был обширный, и староста в нем, сидевший за большим письменным столом, не с первого взгляда был замечен Владимиром Ильичем, тем более что был он не в полицейской форме, а в штатском костюме серого цвета.
Только когда подошел ближе к столу, разглядел Ленин крупный ноздреватый нос с синими и красными жилками, одутловатые щеки, небольшие серые свиные глазки, тупо глядевшие сквозь пенсне в золотой оправе, полуседую реденькую щетинку на голове, воинственные небольшие усы и черный перстень на указательном пальце правой руки... И голос у него оказался хрипловатый, жирный, тоже совершенно неотделимый с представлением Владимира Ильича о русском исправнике.
Конечно, прежде чем захотел на него взглянуть этот староста, вахмистр Матыщук выложил перед своим начальником донесение, и конфискованный браунинг, и тетрадки и сделал в дополнение ко всему этому словесный рапорт, так что все было подготовлено для устного знакомства Ленина и старосты Гроздицкого.
В кабинете стоял еще и другой стол, за которым сидел письмоводитель, ехидного вида старичок, "приказная строка", но Гроздицкий дал знак Матыщуку, введшему Владимира Ильича, остаться около двери: этот жест можно было понять и так, что староста не считал для себя безопасным присутствие русского революционера у себя в кабинете.
- Вас, господин Ульянов, обвиняют в шпионаже в пользу России, - вскинул глаза и, придержав пенсне, начал без дальнейших околичностей староста. - Что вы можете сказать по этому вопросу?
- Скажу, что это явная глупость и что глупость эта могла родиться в чьей-то совершенно нелепой голове, - очень живо ответил Владимир Ильич.
- Господин Ульянов, так нельзя говорить о представителе императорско-королевской власти, какое бы положение он ни занимал! предостерегающе и строго заметил староста.
- Однако и мне нельзя предъявлять обвинение в шпионаже! - резко сказал Ленин, чувствуя прилив крови к щекам и шее. - И, насколько мне известно, такого обвинения мне и не предъявлено было в деревне Поронин, где я живу.
- Это уж разрешите знать мне самому! - сказал староста, однако взял лист со стола - по виду именно донесение вахмистра - и начал пробегать его глазами.
