— Ну и семейка, — сказала она. — С такими предками он, может, и не виноват, что такой уродился.
Шарло, задрав свой длинный нос, встретил взгляд длинноносого прадеда — человек в епископской мантии взирал сверху вниз на человека в зеленом фартуке. И от этого надменного, укоризненного взора Шарло поспешил уклониться.
— Ну и семейка, — повторила девушка. — А ведь женились. И детей заводили. Можете вы представить, чтобы вот такой был влюблен?
— Это со всяким случается.
Она засмеялась. Он впервые слышал ее смех. Он жадно следил за нею — так смотрит убийца в надежде, что к его жертве вернутся признаки жизни и он окажется в конечном итоге невиновен.
Сквозь смех она спросила:
— И как они, по-вашему, это выражают? Шмыгают своими длинными носами? Проливают слезы из своих адвокатских глаз?
Он протянул руку и коснулся ее плеча:
— Я думаю, что вот так…
И в эту минуту дверной колокольчик задребезжал и залязгал на своем длинном железном стебле.
— Рош? — предположил он.
— Что ему могло понадобиться?
— За подаянием вроде бы поздно…
— Может быть, — пресекающимся голосом проговорила она, — это наконец он?
И снова они услышали, как задрожал длинный стальной побег с колокольчиком на конце.
— Надо открыть, — сказала она. — А то еще матушка услышит.
Его охватило дурное предчувствие, какое испытывает всякий, кто слышит звон в ночи. Он стал медленно спускаться по лестнице, со страхом глядя на входную дверь. За этим наследственным страхом стоял богатый личный и исторический опыт: убийства столетней давности, страшные случаи времен войн и революций… В третий раз прозвонил звонок — человек за дверью то ли очень нуждался в том, чтобы его впустили, то ли имел на это твердое право. Беглец или преследователь? Этого на слух не определишь.
Шарло накинул цепочку и приоткрыл дверь. В темноте за дверью ничего не было видно, только смутно белел круглый воротничок. Зашуршал гравий, под нажимом на дверь натянулась цепочка. Он спросил:
— Кто там?
Голосом, в котором звучало что-то неуловимо знакомое, пришелец ответил:
— Жан-Луи Шавель.
