– Гайдэ, ты обещала спеть мне эту поэму, – с улыбкой напомнил мастер Драмт, когда мы снова оказалась у него в гостях. – Помнишь? «Песнь о небе?»
Оторвавшись от выданной им всего час назад книги, я лукаво улыбнулась.
– Ты и сам уже можешь.
– Я боюсь ее испортить.
– Но мы вроде хотели попробовать вместе?
– Спой, – попросил Риг, присев напротив. – Пожалуйста. Я хочу услышать, как она должна звучать в оригинале.
Я со вздохом отложила «Жизнеописание ал-тара Тариваса» и скептически посмотрела на слегка занервничавшего мага.
– А ты со словарем закончил?
– Да.
– И те слова, что я принесла, тоже выписал?
– Да, конечно, – тоном прилежного ученика отозвался шестидесятичетырехлетний маг.
– А рассказ перевел?
Мастер Драмт укоризненно посмотрел.
– Гайдэ, я сделал все, что ты сказала. Мы рано начали, поэтому время до твоего отъезда еще есть. Пожалуйста, спой. Я буду тебе очень благодарен.
Я развела руками.
– Вообще-то, я пою только для близких, но раз ты просишь… хорошо. Где она?
Маг тут же протянул сложенный вчетверо листок бумаги, который явно приготовил заранее, и слабо улыбнулся.
– Держи.
– Все-то ты продумал… хитрец.
Он улыбнулся шире и пересел на диван, выжидательно на меня уставившись и нервно сцепив руки, будто в первый день, когда мы только начали заниматься. Я даже мысленно подивилась, но делать нечего – обещала, значит, придется петь, хотя раньше я этим занималась только в одиночестве или (очень редко) пела для кого-нибудь из братьев. А вот так… когда из всех окрестных стен наверняка торчат чьи-то любопытные уши…
Некстати вспомнив о господине да Миро, я против воли улыбнулась и неожиданно задумалась над тем, как он планировал использовать подслушивающее заклятие в моем доме. Пошло бы это как запись? Или, может, кто-то сидел бы возле артефактов и стенографировал? Даже любопытно, как работают эти их «прослушки», но жаль – спросить не у кого.
Я развернула листок и быстро пробежалась глазами по собственноручно выведенным каракулям. Ну, не совсем, конечно, каракулям, потому что эйнараэ в письменном виде производит не менее приятное впечатление, чем в устной форме, но все равно – мне всегда казалось, что пишу, как курица лапой, несмотря на заверения Рига в обратном. Ладно, попробуем… тем более что покойный Ли-Кхкеол оставил в моей памяти четкий образ того, как это должно звучать.
Я прикрыла глаза и негромко запела, словно слыша в голове его тихий голос, повторяющий слова песни одновременно со мной. Это было странное ощущение. Не раздвоение личности, но нечто похожее. Иногда так случается, когда поешь под сделанную заранее запись и потом, если попадаешь в ритм, слышишь, как сливается твой собственный голос с голосом исполнителя. Неожиданно появляется чувство настоящего сопричастия. А иногда даже чудится, что это не старенький магнитофон мурлыкает на полке, а кто-то внутри тебя тихонько подпевает любимому исполнителю.
