Бывшие студенты бывшей коменде5 помогли купить первые «Жигули».
— И с нынешней машиной помогли. Да и вообще, грех жаловаться. — Разливает чай по тонким фарфоровым чашкам тетя Валя. — Не забывают. Тот, что пакетиками чайными торговал, теперь богатей, мне именную пенсию сделал. Благодарит, а я, куда деться, не знаю. Он из Минусинска, здесь тогда один-одинешенек, ему аппендицит вырезали еще на первом курсе, прямо из общежития забрали. Я с ним поехала, куда одного-то? Да кто бы ни поехал? Ребенок же совсем. Это он потом с пакетиками-то. Сначала цыпленок-цыпленок, напуганный, голодный.
Мне смешно и уютно от ее воспоминаний. Британский Андрюша стоически терпит проявления дружбы моей дочери. Настоящий кот: морда по циркулю, невозмутимый, что лондонский Тауэр, только в машине ездить не любит. В этом они с хозяйкой никак не сходятся. Андрюша у Валентины Захаровны появился семь лет назад, когда уехала Мидори.
— Юна подарила, — вздыхает тетя Валя и гладит мохнатую кучу высокомерия. Ее тонкой руки еле хватает поперек массивной холки Эндрю.
Юна и Мидори — самая любимая история тети Вали. Рано или поздно любой наш разговор сходится к далекой Мидори, девочке, изменившей Валину жизнь.
В двухтысячном году в универе на горе открыли Японский центр:
— Не поймешь, не то клуб, не то библиотека, — в четвертом корпусе внизу, рядом со столовой. Я тогда в главном здании работала, часто в столовой бывала. Ну и подружилась там с японочкой. Славная такая, маленькая, аккуратная. По-русски понимала немного, но старалась выучить. Смешно так, у них же звука «л» нету, так и называла меня Варя-сан. Я ей разрешала. Остальные-то полностью обращались, с отчеством, а ей сложно.
Юну в Красноярск привез муж, выпускник красноярского мединститута. По программе обмена поехал на стажировку в Медицинскую школу университета Канадзавы, где они и познакомились. По окончании стажировки начинающему нейрохирургу предложили контракт дома. Юна, хоть и боялась загадочной снежной Сибири, приехала с мужем. Педагогическое образование и отличный английский пришлись кстати: на волне очередного потепления русско-японских отношений6 в КГУ на японский язык сделали ставку, специалистов отчаянно не хватало.
Скромную почтительную Юну в универе уважали, но держались на расстоянии. По-настоящему сблизиться девушке удалось лишь с Валентиной. Как пожилая сибирская женщина понимала молодую японку, о чем они говорили часами в пустом Японском центре? Наверное, сердце, которое ищет заботы, и сердце, которое жаждет ее подарить, говорят на каком-то своем языке. Юнин муж Юрий (о как, повезло, что ни одной «л» нет) сутками пропадал между медом и краевой больницей. Юна гордилась Юрием, не сетовала на одиночество в чужом городе. Красноярска Юна побаивалась, хотя окрестности универа полюбила. По субботам, когда Юрий дежурил в больнице, Юна с тетей Валей гуляли по лесным тропинкам — до самого Удачного или наверх, к Николаевской сопке. Иногда им навстречу попадались запыхавшиеся, краснощекие от колючего осеннего морозца студенты.
