Поддерживая снизу согнутую в локте руку и прижав ладонь к щеке, некоторое время художник в молчании прохаживался, не сводя взгляда с дощатого пола мастерской. Меня заинтересовала своей монументальностью одна из его работ, которую я решил рассмотреть поближе. Заметив это, Кузьма Исаакович подошел к стоявшему на полу деревянному бюсту. «Это Рерих, — сказал он и, немного помедлив, добавил: А вы присядьте. С этой точки неудобно рассматривать». Я последовал его совету. Фантазия и мастерство резчика по дереву поразили меня. «Вот еще, Николай Константинович. Не так давно закончил», — продолжал Басаргин. Я посмотрел вверх, куда он указывал. В начале показалось, это были два разных человека, настолько отличались техника и задумка автора. Но присмотревшись к каждой работе по отдельности, я убедился в обратном: взгляд, некоторые черты лица, в особенности скулы, были рериховскими в обоих случаях. Великолепнейшая попытка передать образ художника, мыслителя и путешественника! Рерих, устремленный вперед и вверх, к синим вершинам. Резьба по вековому кедру сочетала в себе соразмерность выбранной заготовки поставленной задаче и идеальное использование рисунка годичных колец, делающих лицо изображенного человека живым.
Я продолжал разглядывать деревянные шедевры. Затем, словно загипнотизированный, безостановочно стал снимать их на видео.
Дождь перестал барабанить по крыше и крыльцу. Хозяин вышел на улицу. В мастерскую, напоенную запахом кедровой стружки, проник прохладный свежий воздух. Из-за не успевшей просохнуть одежды стало зябко. Нам пора было уходить.
В сопровождении своей непородистой собачки, по мокрой дорожке, вдоль которой были расставлены напоминающие лица людей коряги и каменные глыбы, доработанные рукой и фантазией скульптора, он нас проводил.
Описать природу и дом, где жил и творил художник, помогут строки из стихотворения Валентины Тимофеевой «Памяти Кузьмы Исааковича Басаргина»:
Аскат — совсем глухая деревенька,
К ней перекинут мост через Катунь,
Крестьянский домик, крошечные сенки,
Хозяин невысок и светел, точно лунь.
На берегу, вон там, за огородом,
Средь сосен, то ли банька, то ль изба.
А в ней скульптуры — детище и гордость,
А может быть, свобода и судьба.
Резьбы, рисунков в мастерской немало
И редких книг, святых икон в углах…
А дерево то пело, то стонало
В умелых, чутких, бережных руках.
Говорят, кто однажды побывал в этих местах, обязательно должен сюда вернуться. Вот и я, спустя столько лет, возвращаюсь на высокий и скалистый берег полноводной Катуни, открыв свой ноутбук. Меня интересует село Аскат, спрятавшееся за густым лесом от людских взоров. Зайдя на сайт, изучаю фоторепортаж из городка мастеров — туристического «муравейника», где сегодня увлеченно трудится творческий народ, привлекающий сюда сотни влюбленных в Алтай людей. На одном из снимков вижу знакомый, переброшенный через все ту же величественную реку мост. Все здесь по-прежнему. Та же вода, утесы, нахмуренное небо, кроме одного — у моста, в средней его части, нет досок. Одна из них в нерешительности повисла над серо-бирюзовой гладью Катуни. Погибает мост, а помочь ему, видно, некому.
