— И еще, — после короткого молчания, когда они уже подходили к двери, продолжил Асен, — от него пахнет смертью. Слабо, едва ощутимо. Старой-старой смертью, наподобие того запаха, что в древних склепах… Ну, вы помните, господин?
Гессар вздрогнул. Да уж… Те воспоминания, на которые намекал Асен, трудно было отнести к приятным или хотя бы терпимым.
Вывод следовал один. К посланцу, от кого бы он ни прибыл, следовало отнестись с максимальной осторожностью.
Выйдя на крыльцо, Гессар нацепил на лицо самое радушное и сладкое выражение из имевшихся у него масок и махнул рукой слуге, приказывая впустить загадочного гостя. Левой рукой, заложенной за спину, он при этом нащупывал спрятанный за поясом древний амулет, найденный как раз во времена их совместных археологических изысканий, в надежде, что в случае чего этому изделию хватит мощи остановить нападение вампира.
— Значит, договорились?
Признаться, я был приятно поражен податливостью д’Касса. Узнав о возможности спасти дочь, он был согласен на все: абсолютно на все. Не задавать вопросов — «конечно». Доставка в Рейс, втайне от инквизиции — «разумеется». Подготовка к отплытию начнется с первым лучом солнца — «безусловно». Никаких сомнений, никаких возражений, безоговорочное принятие всех требований и условий. Правда, в ходе переговоров он почему-то бледнел и покрывался испариной всякий раз, как мы встречались взглядом, но у всех свои недостатки. Может, у него давление повышенное? Обрадованный успешностью переговоров, я даже предложил и его немного подлечить, но Гессар почему-то смертельно побледнел, словно чего-то испугался, и поспешил отказаться. Видимо, это от нервов и переживаний за дочь…
Пожав руки, заключая договор перед лицом богов, я поспешил к своей будущей пациентке. Несмотря на то, что именно эту болезнь я мог вылечить практически на любой стадии, медлить не следовало. Каждая задержка замедляет выздоровление, а значит — откладывает отплытие в Рейс.
Интересно, это везение или проклятие — всегда успевать в самый последний момент? Я мрачно смотрел на хрупкое тело, без движения лежащее на окровавленной простыне. С одной стороны, повезло — я успел вовремя. Еще час, и договариваться было бы не о чем ввиду смерти пациентки, подлежавшей исцелению. А так, несмотря на то, что она уже умирала, я все еще мог ее вылечить. Я… и только я — как потомок и наследник тех, кто когда-то и создал эту болезнь. Вот только замаскировать свои действия, подмешав настоящее лекарство в какой-нибудь простенький и безобидный отвар, я уже не мог. На это попросту не было времени!
