Была только одна большая проблема. Надежно запертый и тщательно охраняемый Илан, допуска к которому теперь не имели даже самые близкие люди, пища которого проверялась трижды и четырежды, в том числе и мной самим, каким-то образом продолжал получать свои все возрастающие дозы яда!
Изготовленное мной противоядие надежно блокировало воздействие отравы, но все понимали, что вечно так продолжаться не может. Лаура сбивалась с ног, пытаясь понять, как, каким образом загадочные враги ухитряются доставлять яд в организм наследника. Илан регулярно переводился в самые разные комнаты, чтобы исключить возможность отравления воздуха в помещении. Было объявлено, что поразившая наследника де Бейль болезнь крайне заразна, и под этим предлогом исключены любые прикосновения к забинтованному по самую макушку парню кого-либо, кроме его отца, дяди, Лауры и одного из довереннейших гвардейцев Меллера де Бейля, приставленного якобы для «контроля за санитарным режимом больного».
Надо сказать, что масштаб разыгравшейся паранойи был настолько велик, что и Лаура, и гвардеец были допущены лишь потому, что к моменту начала «болезни» наследника находились весьма далеко от княжества и физически не могли быть причастны к отравлению. Пятым и последним из тех, кому было дозволено находиться вблизи «больного» Илана, был я.
Но тем не менее даже такие меры не помогали. Яд продолжал поступать в моего подопечного строго по расписанию, все увеличивающейся и увеличивающейся дозировкой, и, если бы не так же постоянно скармливаемое ему противоядие, развитие болезни находилось бы где-то на середине третьей стадии.
Как я уже сказал, это вызывало невероятную ярость и бешенство у сотрудников Меллера, прилагавших все возможные усилия, чтобы найти если не самого отравителя, то хотя бы зацепку.
Я же отчаянно скучал. Попыток как-то поучаствовать в расследовании я не делал и делать не намеревался — не обладая нужными знаниями и навыками, я скорее мог все испортить, чем добиться успеха. Приготовление лекарства и проверка еды занимали от силы час в сутки — по получасу утром и вечером.
Собеседник из Илана был откровенно паршивый — расстроенный происходящим, он буквально нырнул в книжный мир, всюду таская с собой толстые тома, и поднимал нос от пыльных страниц лишь для весьма кратких ответов на задаваемые ему вопросы. Помучившись часок, пытаясь разговорить этого нелюдима, я плюнул и отступился. Если человек не хочет общаться — это его дело.
