Но зачем? Зачем вообще так бить?
И каким было орудие убийства? Судя по положению брызг, это, возможно, был нож, какой-то клинок. Без фотографии тела трудно сказать наверняка. Сложно представить, чтобы убийца пользовался ножом как клюшкой для гольфа. Что-то здесь не так.
Кляйн изучил меловой контур и то, как кровь неубедительно вытекает из меловой головы. Нарисовано как-то не так. Он прикоснулся к поверхности засохшей лужи. Та уже походила на лак. Кое-где скользкая, кое-где потрескавшаяся, в центре – темнее и толще. Свет с потолка отсвечивал от нее мятым нимбом, по форме чем-то напоминающим сломанную челюсть.
«А что может рассказать кровь? – спросил себя Кляйн. – Ее местоположение говорит о многом. Неужели сама она ничего не может рассказать?»
Он достал ключи и поковырял кровь в центре пятна. Верхний слой в полсантиметра крошился кусочками, но под ним кровь просто расходилась. А у самого пола была почти влажная, как тесто.
«Сколько времени прошло?», – задумался Кляйн. Звонить ему начали несколько недель назад. По меньшей мере; может, и раньше – он достаточно давно отключился от мира, чтобы сбиться со счета. Значит, Элайн должен быть мертв минимум три недели, а то и больше месяца. Кровь не могла оставаться влажной так долго, не начать гнить и не пахнуть. И где мухи?
Он вышел в коридор. Охранник стоял так же навытяжку, как когда Кляйн зашел в комнату.
– В этой комнате никого не убивали, – сказал Кляйн.
– Я не знаю, о чем вы говорите, – ответил тот.
– Чья это комната?
Охранник только смотрел на него.
– Мне нужно видеть Борхерта, – сказал Кляйн. – Сейчас.
– Комната, мистер Кляйн? – переспросил Борхерт рассеянно. – О какой комнате вы говорите? – Он держал на весу между ними изуродованный палец и изучал его, смотря то на обрубок, то на Кляйна. – Замечательная работа, вы не находите, мистер Кляйн?
Кончик пальца был бледным и раздутым, темным посередине и с чем-то вроде красного воротника под порезом.
– У вас инфекция, – сказал Кляйн.
– Нонсенс, – возразил Борхерт. – Вы наблюдаете, как тело залечивает само себя.
– Так эта комната…
– Теперь я понимаю, чем может привлекать самоприжигание, мистер Кляйн. Уродливо, это правда, но вы действительно что-то нащупали. Меньше стерильности. Возвращение к натуральной религии, так сказать.
– Ничего я не нащупал, – сказал Кляйн – Я тут вообще ни при чем.
– О, еще как при чем, мистер Кляйн. Возможно, вы стали аватаром ненароком. Но тем не менее стали.
