Так мы разыскали одиннадцать изб и уютное кладбище на солнечном угреве, где посуше да потеплее. Вид у него был прямо-таки завлекательный. Казалось, оно говорило — плюнь на болото и ложись сюда в сушь, в тепло. Отдыхай.
Все избушки болотной деревеньки страдали манией преследования, все прятались, как могли. Различие между ними было в одном: штук пять наполовину влезли в землю и прикрывали крыши толстыми моховыми ржаво-зелеными подушками. Остальные маскировались подручными средствами — сосновыми кронами, кустами на крышах. Но если не считать двух старых, полуживых рыжих лаек, то весь поселок был пуст и тих. Лишь из одной избушки слышались громкие, определенные звуки: там, видимо, занимались готовкой — позвякивала посуда и вкусно пахло. Из трубы вдоль ствола сочился голубой дым, лез вверх сквозь хвою и вяз в ней. Над сосной не было видно дыма, а только шевеленье теплого воздуха — струями.
Стуча сапогами, Никола спустился вниз по лесенке, как в яму, ударил ногой в дверь:
— Кто тут есть живой?! Выходи!
В избушке звякнуло и стихло. Не в скором времени к нам вышел маленький, прозрачный старичок с бородой — белым веничком. Он мелко и быстро крестился и что-то пришептывал, шевеля подбородком, отчего казалось, что он быстро и мелко жует.
— Не бойся нас, дедушка, — успокаивал я. — Мы по делу.
— Кого господь дарует? — спросил старичок, тараща глаза. Я объяснил. Старичок быстро-быстро закивал бородой. Потом задрал голову и визгливо крикнул:
— Васька!.. Дрыхнешь?
На тонкой шее старичка взбухли синие канатики.
— Васька!.. Вась!..
Сверху донеслось вопросительное:
— Чаво?
— Ах ты, непутевый, непутевый! — кричал старичок. — Чужане явились. Проглядел! Э-эх, пентюх… — и забормотал, укоризненно тряся головой: — Воистину, не надейся на князи и сыны человеческие… Да слазь же, дубина!
Над головами зашуршало, посыпалась хвоя и шишки. Из веток появились босые ступни, и крупный мужик съехал наземь. От него пахло смолой.
Увидев нас, мужик вздрогнул всем телом, словно лошадь, укушенная слепнем. Рука его потянулась к голове и тотчас опустилась. На нас Васька глядел с великим изумлением, выкатив глаза.
— Сейчас вывалятся, — шепнул мне Никола.
Был Васька здоров, как лошадь, но что-то откровенно идиотское проглядывалось в его лице. Старец повел допрос:
— Спал?
— Был грех, — каялся Васька басом. — Без комарей хорошо, воздух чист.
— Чист, чист! Все спишь. Смотри, душу не проспи. Бог, он все видит, все…
— Отче, прости меня! — пробасил мужик и потупился — бородища прикрывала грудь. — Отче, благослови.
