— Молодчина, Зинка! — воскликнула Леля. — Да ведь и я чуть было не попала в чрезмерно добросовестные. Меня враз оглушили: представь-де себе, что ты сидишь перед эсэсовскими палачами… Сейчас они примутся тебя рвать раскаленными щипцами… Найдешь ли в себе силы молча погибнуть? И товарищей не назвать и даже не признаться, что ты — по особому заданию за линией фронта? Честно говори, Колесова, постарайся понять: если нехватка безоговорочной уверенности в себе, тогда нет у тебя права браться за наши дела… Да не спеши, Колесова, с ответом, а подумай… Чтобы — чистую правду! Хотя бы полчаса думай, хотя бы час, а мы подождем.
— А мне-то полковник велел до завтра думать, — вставила Зина.
— Помню, — усмехнулась Леля. — Да ведь у них, как в учительских методиках, — индивидуальные подходы… Сижу, девочки, да тревогой терзаюсь: ах, как бы невзначай не обмануть. А товарищ майор, симпатичный такой, вдруг снова поддал жару: «Загляни, Леля, в свою глубочайшую сущность!» А я отвечаю: «Если сию минуту меня бросить эсэсовцам, то не знаю — вытерплю ли все… Но если завтра — то выдержу, ручаюсь! Ведь она, „глубочайшая сущность“, именно в том и заключается, что подвластна человеческой воле. Поэтому к завтрашнему утру приноровлюсь крепко держать в руках мою „сущность“! Экзаменаторы мои переглянулись и в один голос: „Ладно, товарищ учительница. Годишься!“»
2
Холодное, дождливое утро двадцать восьмого октября.
Группа подрывников задержалась перед широкой просекой, ощетинившейся пнями. Впереди — затянутый дождем горизонт.
Просеку преодолели двумя рывками! Сначала — четверо парней во главе с командиром боевой восьмерки Колей Ефремовым. За ними — девушки.
От просеки потянулось мелколесье. Зачавкала под сапогами раскисшая земля. Сапоги девушкам великоваты. Не нашлось обуви по размеру.
Всего сутки назад подрывники влезали в открытый кузов грузовика, где притаились у самой кабины прикрытые брезентом. Но как далеко отодвинулось все вчерашнее, пережитое!..
Приглушенное ворчанье девчат (обидно, даже по нагану не дали) и — до свиданья, Москва. Вот уже Минское шоссе. Дремотно прикорнули на плащ-палатках ребята, но девушки все смотрели в убегающие назад иссиня-темные ели, на сиротливые, облетающие бело-рыжие березки. Вот мелькнули стволы, подрубленные разрывами. Вот уже отбежали от шоссе встречные деревья. Поворот на Дорохово, короткая стоянка. Пока семеро подрывников угощались консервами, Коля Ефремов и невесть откуда взявшийся капитан уточняли, где переходить фронт…
