— Какой, к бису, прок от обманных наших шараханий при отходе, — вздохнул Шеврук. — У фрицев хватает смекалки! Мол, ежели советские диверсанты с утра до вечера колобродят на шоссе, так, наверно, повымотались. А значит, у них и сил, и времени нехватка для отвлекающих маневров.
— И все же каратели должны ошибиться в расчетах.
— А командир обязан предусмотреть худшее.
Клинцов повернулся к Шевруку. Уловил в темноте беспокойный блеск его глаз. Уже было немало случаев убедиться, что командир, при всей его внешней холодности, был человеком увлекающимся и горячим в бою: не всегда соразмерял размах действий с реальными силами отряда… А как человек наблюдательный и самокритичный, наверняка распознал эту свою особенность. Поэтому побаивался излишней горячности у подчиненных. Вероятно, сейчас командира тревожило, что Ковеза, желая выведать побольше, чересчур далеко зашел.
Клинцов спросил напрямик:
— Что — худшее? Думаешь о Ковезе?
— А ты будто не беспокоишься? Каков ни пробойный он хлопец, а ведь у немцев оказаться могут не хуже разведчики!
— Бесспорно.
— То-то и оно. Ракетами суматошничали, зато шмайсеры и пулеметы — молчок!.. И допусти, что был пистолетный хлопок. А такого Корытов мог и не расслышать.
— Да, не исключено, что Ковезу могли ранить из «вальтера» или парабеллума… Но в одном уверен: ничего не скажет он.
— Эх! — с досадой вздохнул Шеврук. Секунду спустя добавил еще шепотом и с явной горечью: —Твое счастье!.. Тебе не пришлось испытать, как в прах разбиваются наикрепчайшие уверенности.
Клинцов нащупал его руку, молча сжал, коротко и сильно.
— Рассветает в пять, — сказал он. — Успеем затемно километров пятнадцать отмерить. Параллельно шоссе. Чтобы прорываться через него на северную сторону поближе к Велижу.
Шеврук принял этот крутой поворот темы.
— Может, пофартит какой-нибудь «опель» с ихним офицерьем зацапать. А только ты не суйся поперед батьки в пекло! — Шеврук дернул товарища за ремень портупеи. — Какого биса везде сам суешься?.. Твое дело воспитывать, а не самолично переть.
— Мы с тобой еще в штабе фронта договаривались! Вернейший способ воспитания — личное мужество плюс воинское мастерство.
— Для начала! — Шеврук слегка повысил голос. — У Щучьего озера показали пример. Однако треба ж и край знать! И выражаю тебе мое командирское недовольство.
— Глянь, уже пробудилась наша братва, — перебил его Клинцов и показал рукой на красные подмигивающие точки цигарок.
— Товарищ комиссар! Интересуюсь я… — Хомченко, пока не прозвучала команда «Подъем», спрашивал лежа. — Существует ли такое слово — «рейдяне»?
