— Сегодня ночью? — не унималась тетушка.
Младший взглянул на старшего и только потом заговорил. Он все равно зевал, когда смотрел на тетушку.
— Возможно, — улыбнулся он.
Она открыла настежь окно, и младший Торпен наклонился вперед, чтобы получше рассмотреть толстые плечи и грудь.
— Расскажешь? — сказала она.
— Сначала пусти в дом. Ничего не расскажем, пока не впустишь. Верно, братишка? — сказал он брату.
Старший кивнул.
— На самом деле, правда? — спросила тетушка. — И так серьезно.
Она открыла дверь, закрепила концы накидки брошкой, поправила нижнюю юбку красного цвета с коричневым поясом из плюша, быстро плеснула водой из таза на лицо и руки, и так поторопилась узнать последние новости, что даже забыла надеть туфли.
Пока она варила кофе (а тетушка варила отличный кофе), Торпен неторопливо рассказывал о том, как проходила ночь в ресторанчике Толлерюда и как голландский корабль дал крен. Во время рассказа он зорко наблюдал за братом. «Теперь возьми себя в руки, — сказал он. — Сегодня я не хочу скандала. Ты получишь то, за что заплатишь. Ничего больше. Вздумаешь украсть, поколочу. Повторить еще раз?»
— Ты говорил с ленсманом? — сказала тетушка и засунула два кошелька в ящик комода, на кошельках стояла надпись на английском. Потом она подошла к раскрашенной синим цветом лестнице, ведущей на второй этаж, отгороженной ситцевой занавеской. — Спускайся, — закричала она сестре, которая еще лежала в постели. — Сию минуту!
— Ленсмана не было, — сказал Торпен. — Не успел прийти.
— Он уж точно поинтересуется, почему вы там были. Не думай, что вас оставят в покое, — сказала тетушка и заперла ящик на ключ.
Они слышали посвистывание кофейника на печи и слышали, как младшая сестра ходила на втором этаже.
— Чего хотите? — улыбнулась тетушка.
— Обычное.
Младший Торпен зевнул так, что скулы свело.
— Он странный у тебя, его надо держать взаперти, — сказала она и показала пальцем на брата, сидевшего на табуретке.
В сумеречном утреннем свете он выглядел сникшим. Он посмотрел на ноги тетушки и вдруг затряс головой. Пол был выкрашен зеленой краской и чисто вымыт, и он вдруг заметил, что она широко раздвинула ноги и растопырила пальцы на ногах. Он видел их в полосах света, падающих через окно. Он подавил новый зевок, подняв лицо кверху, так что глядел прямо на люстру в потолке. Он ждал, что произойдет, и вздохнул поглубже, задержав воздух в легких. Сил не было больше ждать. И она улыбнулась ему: «Где у тебя болит?» — сказала она.
