— Северное общество находилось на севере, а Южное — на юге, — упавшим голосом произнесла Ира.
Все дружно засмеялись, да и она сама поняла, что сморозила глупость. Ее ладони вспотели, кровь отлила от лица, и Ира смертельно побледнела. Кахобер заметил ее испуг, жестом попросил всех перестать смеяться и сказал:
— Правильно. Северное находилось в Петербурге, а Южное — на Украине, но в таком случае возникает вопрос…
Но какой именно вопрос возник у Кахобера, Ира уже не услышала. Ноги ее подкосились, в глазах потемнело, и на глазах у всего класса она упала в сладкий черный обморок.
„Как странно, — подумала она, погружаясь в забытье, — что это?“
Очнулась она от того, что ее качают, как в колыбели, и голос Кахобера говорит: „Ничего, девочка, сейчас все будет хорошо“. Она приоткрыла глаза и сквозь ресницы увидела его лицо совсем близко, вспомнила, как упала, и поняла, что Кахобер несет ее на руках — легко и без напряжения.
Может быть, теперь она могла бы идти сама, но она не открьта глаз и не сказала ни слова. Ей было хорошо от того, что он несет ее на руках, как маленькую, что она чувствует биение его сердца рядом со своим….
В медпункте он положил Иру на кушетку, застеленную клеенкой, и рассказал медсестре о том, что случилось. Та дала ей понюхать нашатырь, Ира вздрогнула и окончательно вышла из забытья.
— Как ты меня испугала! — сказал Кахобер Иванович, садясь рядом с ней. — Ну, разве можно так шутить со старым учителем!
— Вы не старый, — с непонятным для него упрямством сказала Ира. — Вы — самый лучший.
Кахобер внимательно посмотрел на нее и рассмеялся.
— Ну, не надо грубой лести. Я тебе и так за сегодняшний ответ поставлю пятерку.
— Не надо, — замотала головой Ира. — Надо мной все смеялись, ведь так?
— Да что ты! Все ужасно испугались. Как ты теперь себя чувствуешь? — спросил он, подавая ей руку, чтобы она поднялась…
Ира крепко сжала его широкую, плотную ладонь.
— Спасибо, — она все еще не отпускала его. — Мне теперь хорошо. Не знаю, что это было.
Лежа вечером, в постели, Ира вспоминала его карие глаза, его заботу и чувствовала такую нежность, что хотелось плакать.
Осторожно притворив дверь, к ней зашла мама и села рядом…
— Мама, — с тихой радостью сказала Ира, — как ты, думаешь, когда кого-то очень сильно любишь, может этот человек быть к тебе совсем-совсем равнодушен?
Мама задумалась и погладила дочку по голове.
— Думаю, что; если ты действительно, кого-то любишь он обязательно почувствует к тебе хоть что-то. Может, и не любовь, но что-то очень хорошее.
