Она еще раз взглянула на записку. Теперь было трудно понять, как эти жалкие каракули она могла принять за почерк Егора.
— А подпись? Почему ты подписался «твой Т»? Сюсюка широко улыбнулся. Он видел перед собой ту, которую любил, и был по-своему счастлив. Он еще не вполне понимал боль разочарования Туси.
— Почему «Т», Сюсюка? — продолжала она допрос.
— Толик, — мягко сказал он. — Дома меня всегда так зовут. Или Толя.
Туся глухо застонала. Сейчас ей больше всего на свете хотелось надеть на голову Сюсюке банку из-под цветов. Какая глупость! «Твой Т», «Твоя Т» — противно вспомнить. Если бы не его дурацкая записка, если бы не эти чертовы гвоздики, ей бы и в голову не пришло, что это Егор приходил ее навестить.
Но в глубине души она понимала, что Сюсюка ни в чем не виноват, как не может быть виноват человек, который действительно любит. Ведь он и не думал ее обманывать, просто она сама хотела обмануться.
Внезапно Туся вспомнила о своей позорной записке, и ее прошиб холодный пот.
«Может быть, именно сейчас, пока я болтаю с Сюсюкой, Лиза передает записку Егору! — в отчаянии подумала она. — Страшно представить, что случится, если он получит эту записку. Как он будет смеяться и злорадствовать! Скажет:
„Правильно, что ее держат в больнице. Действительно, какая-то ненормальная“».
— Толя, — сказала Туся срывающимся от слез голосом. — Пожалуйста, помоги мне.
— Все, что хочешь, — обрадовался Сюсюка. Впервые она обратилась за помощью к нему лично. Значит, он ей все-таки нужен?
— Беги в школу, — заговорила Туся, не глядя на него, — найди Лизу и забери у нее записку, которую я написала Егору. Пожалуйста, скорее, пока Лиза не успела ее передать.
— Считай, что я уже там, — проговорил Сюсюка, вставая. — Кстати, а что мне делать с этой запиской? — спросил он, когда был уже в дверях.
— Принеси ее мне сегодня же, — крикнула Туся, и дверь за Толей захлопнулась. — Если успеешь, — произнесла она в пустоту.
Туся не находила себе места. Она сняла байковую пижаму, в которой спала, надела спортивный костюм и снова легла в кровать. Но бездействовать в то время, когда решается ее судьба, было невыносимо. Туся вздохнула и пошла слоняться по коридору взад и вперед, нарочно шаркая ногами и бормоча себе под нос.
— Именно в этом заведении лучше так себя не вести, — услышала она голос Германа.
Он нагнал ее и теперь шел рядом.
— Почему? — спросила Туся.
Она обрадовалась возможности с кем-нибудь поговорить, чтобы хоть на время прогнать черные мысли.
