— Есть хочешь?
— Нет. Не очень.
— Ладно, — сказала старуха, — можешь остаться у меня.
— Разве у вас есть дом?
— Дома нет, а квартира есть. Двухкомнатная.
— Правда? — удивилась Вера.
— А ты думала, я живу на вокзале?
Вера немного смутилась. Действительно, с чего она взяла, что у этой симпатичной во всех отношениях женщины нет дома.
От толпы отделилась блондинка с длинными распущенными волосами в такой же, как у Веры, дутой куртке и голубых джинсах. Хорошо сложенная, с крупными серыми глазами и правильными чертами лица, она была похожа на модель из дорогого журнала — просто красавица. Девушка нетвердой походкой подошла к старухе и, расплывшись в ослепительной улыбке, которая ничего не выражала, сказала, с трудом выговаривая слова:
— Баб Зин, дай жетон.
— Нет у меня жетона. — Старуха явно была недовольна.
— Жалко.
— Эх, Шурка, — сказала старуха, — опять надралась. Отца бы пожалела. Иди домой.
— Не могу, — сказала Шурка, продолжая улыбаться. — От меня разит за километр. Но я, — она подняла вверх указательный палец, — как раз собираюсь ему позвонить.
Ее глаза блестели, а на щеках выступил румянец.
— Дура ты, дура, — сказала старуха, качая толовой. — Так и пробегаешь всю жизнь. Замуж тебе надо.
— Замуж рано. Баб Зин, пусти переночевать. А я с гавриками погуляю.
— С гавриками я сама могу погулять, — строго сказала баба Зина. — А спать будешь на попу.
— Ура, — обрадовалась Шурка, — хочу спать на полу! А почему?
— Вон, — старуха ткнула в Веру указательным пальцем, — из дома ушла. Тоже умная, вроде тебя.
— О! — сказала Шурка и снова расплылась в улыбке. — Привет!
Казалось, она только теперь заметила Веру.
— Александра.
— Вера.
— Это правильно, — сказала Шурка, — родителей нужно держать в строгости. У тебя нет жетона?
— Карта, — Вера достала из сумки телефонную карту. — Вот.
— Я быстро, — сказала Шурка. — Скажу, что у подруги осталась. Два слова — и все.
— Конечно, — улыбнулась Вера. — Говори, сколько нужно.
— Эх, головушка моя горькая, — сказала баба Зина, когда Шурка ушла. — Жалко мне ее. Два года тут ошивается. А пьет хуже любого мужика. Это потому что она без матери росла.
— Без матери?
— Мать — это одно название. Родила — и до свиданья. Вот тебе и мать.
— А сколько ей лет?
— Шурке? Шестнадцать.
— Мне тоже шестнадцать, — сказала Вера.
Баба Зина насторожилась.
— Ты на нее не смотри. У тебя своя жизнь, у нее своя. Переночуешь у меня — и домой. Нечего тебе одной по городу шататься.
— А кто такие гаврики? — вспомнила Вера.
