Один из молодых людей стоял в стороне и разговаривал со старухой, которая сидела на ступеньках в каком-то невероятном, пестром, как цыганская юбка, тюрбане. Этот экзотический головной убор самым неожиданным образом сочетался с тусклым, изъеденным молью полушубком, из-под которого выглядывало демисезонное клетчатое пальто. Этот, необычный гарнитур дополняла цигейковая безрукавка, надетая поверх полушубка.
Когда молодой человек ушел, Вера, не зная, что делать, подошла к старухе и, достав из кармана десять рублей, молча протянула ей деньги. Старуха поблагодарила и, сунув деньги в карман, стала разглядывать Веру, как разглядывают манекен в витрине магазина: широкие трубы штанин, ботинки «Доктор Мартинз», черная пуховая куртка, вязаная шапка «Naf — Naf», тоже черная, и такие же перчатки.
— «Naf — Naf»? — сказала старуха деловито.
Доктор наук, который просит милостыню, в наше время не редкость. Бездомная старуха, которая читает на иностранных языках, тоже. Но это модное слово, которое так естественно выглядит на страницах дорогих журналов, в ее устах звучало, по крайней мере, странно.
Вера молчала.
— Что ты тут делаешь? — строго спросила старуха.
Вера замялась.
— Понимаете… дело в том… я как раз иду домой… Старуха достала из кармана выглаженный, белый как снег носовой платок.
— Это ты в отделении будешь рассказывать, сухо сказала она и высморкалась. — Следователю.
Вера не нашла что ответить.
— Ну что, — старуха аккуратно сложила платок и сунула его в карман, — ушла из дома?
— Ушла, — честно сказала Вера.
— Замерзла? — спросила старуха.
— Гагачий пух, — Вера похлопала себя по карманам куртки, — очень теплая вещь.
— А ночевать где будешь?
Вера пожала плечами.
— Вот именно, — старуха чихнула и снова до стала из кармана платок. — Сначала надо думать, а потом делать.
— Я хотела остаться у моей двоюродной сестры, — объясняла Вера. — Она живет в общежитии. Но там было много народа, и я…
— Ага, — сказала старуха, давая понять, что этот рассказ не внушает ей доверия, — там было много народа, и ты решила переночевать на улице.
Она высморкалась.
— Нет, понимаете…
Вера с удивлением заметила, что готова рассказать ей всю свою жизнь. Так иногда бывает, если видишь человека в первый и последний раз: что бы ты ни говорил, это ни к чему тебя не обязывает и ты говоришь все, что приходит в голову, потому что уверен, что об этом никто не узнает, а если и узнает, то тебе нет до этого никакого дела. И все-таки рассказывать незнакомому человеку о своих похождениях было неудобно, и Вера решила не вдаваться в подробности.
