Витю вынесло из зала, он приостановился перевести дух. В полутьме перед ним мелькали светлые рубашки и платья зрителей, уносившихся от клуба во тьму во все лопатки.
Из служебного входа с пронзительным визгом вывалился народный хор в полном составе. Впереди хора бежал Ваня, размахивая разбитой балалайкой. Артисты помчались вниз по склону, не разбирая дороги.
Последним из клуба выполз Алик Гужевайский. Он завывал и хлюпал носом.
Зал опустел. Исчез и Петр Иванович.
* * *
В поссоветовских окнах еще горел свет, когда первые зрители появились на площади. Среди них был и Витя Жуков в порванной в давке рубашке и с разбитой губой. Витя давно уже знал, что нужно делать. Он бежал в поссовет. Председатель поссовета Колмогоров сидел за столом, жуя папиросу, и диктовал секретарше какую-то бумагу. Волосы у него, как всегда после утомительного рабочего дня, стояли дыбом. Ворвавшиеся в кабинет расхристанные, тяжело дышавшие люди прервали его на полуслове.
Сбивчиво, перебивая друг друга, участники гипнотического сеанса начали рассказывать.
— Что вы мне голову морочите?.. — по привычке вскрикивал Колмогоров, слушая рассказ.
На площади собралась уже большая толпа, в председательский кабинет набилось так много народу, что стало нечем дышать.
— Что вы мне голову морочите? — все кричал председатель, но уже без прежнего энтузиазма.
Спустя полчаса председатель поднялся, нахлобучил на голову шляпу и объявил, что намерен идти в клуб. Десятка полтора наиболее отважных гужевайцев вызвались его сопровождать.
— Ну и превратился, ну и что? — говорил председатель, размашисто шагая к клубу. — На то он и гипнотизер. Ему за это и деньги плотят.
Добровольцы, семенившие следом, молча выдирали из встречных палисадов штакетины.
Было уже совсем темно. Где-то в поселке выли собаки. Небо серебрилось звездами.
Дом культуры высился на горе неприступной громадой. Все двери были распахнуты настежь. Внутри было тихо и светло.
Колмогоров приостановился перед входом в зрительный зал.
— Эх вы, елки-палки! — бодро заметил он. — Фокусов не понимаете. Артиста обидели. Штакетник поломали. И вообще. Ну, темнота, ей-богу.
И он смело, как был — в шляпе, в мятой рубашке навыпуск — шагнул в зал.
В зале было пусто. Вокруг светильников облаками толклась мошкара. На сцене валялся опрокинутый столик и различные причиндалы фокусов.
Председатель огляделся, прошел через зал, вспрыгнул на сцену. Сбившиеся в кучу гужевайцы, подбадривая друг друга, полезли следом.
