— Петь!..
— Что?
— Письмо от бабки…
— Ну и что?
— Машка твоя — того…
— Что — того?
— Да так, ерунда все это.
— Ты не крути! Что Машка?!
— Да так…
— Говори!
— Ты что, маленький, не понимаешь? — начинает злиться Павел.
— Врет твоя бабка! И ты врешь!
— Дурак ты.
— Я дурак? Это не бабка, а ты выдумал! — Я схватил карабин. — Пристрелю, подлюга!
— Стреляй, собака! — Павел встал во весь рост. — На автостраде в тебя и стрелять не надо было.
Я отбросил карабин в сторону.
— Павлуша! Родной мой! Прости ты меня.
Страшная тоска навалилась. Мысленно уводил себя на Рудченковку в Донбассе, к Вале Маринюк. Но ее образ как-то расплылся, потускнел, а Маша все здесь, все рядом…
Березняк заметил мою тоску. Может, Павел рассказал ему.
— Ну что скис, Петрован? — впервые назвал меня по имени комбат. — Может, это враки! А если так, кончится война, поедем с тобой в Харьков. Сестренка у меня есть — королева. Да тебя любая краля примет.
Дорогой ты мой комбат. Ну зачем мне любая краля? Лучше Маши-то все равно никого нет…
Лето кончилось. Осень промелькнула. Полк передали в оперативное подчинение 8-му гвардейскому стрелковому корпусу, ведущему наступательные бои в долине реки Вазуза на рубеже Хлопень, Жеребцово, Подъябловка. Работа знакомая. Выдвигайся на линию траншей, заклепывай оживающие огневые точки. Снайперская работа и опасная. Не только снарядом, пулей могут тебя достать.
В первых числах ноября противник ответил сильнейшей контратакой. Из района Хлопень двинулись танки с десантом на броне. Артиллерия расчищает им путь. Удар направлен во фланг корпуса. Нас срочно бросили сюда. Как только мы открыли огонь, навалились на нас пикировщики.
Земля горит, дыбом встает. Но это привычно. А вот ноги, чувствую, стынут. Пробежаться бы, размяться. Потом взамен сырых сопревших кукольней навернуть свежие портяночки: тепло тебе и уютно. Вздымаются вверх расщепленные стволы деревьев, не успевший промерзнуть торфяник вперемежку со снегом создает какой-то грязный густой туман. «Лес на глазах редеет: его рубят, кромсают снаряды и мины. А думается о том, что старшина уже доставил зимнюю обмундировку, только раздать не успел.
— Танки!
Вот они, на опушке леса. Ползут бронированные гады! Батарея опоясалась выстрелами. А пикировщики над нами. Взрывной волной меня отбросило от орудия. Очнулся. Смутно слышу:
— Санстаршину сюда! Березняк тяжело ранен!
Бомба накрыла расчет Семена Иванова. Нет расчета. Орудие искорежено. Миша Кизименко лежит, раскинув руки. Павел как-то неестественно скорчился около станины.
