Мой дядя, Павел Игнатьевич Сапежинский, выдающийся врач-диагност, работал в «Кремлевке» и посольствах США и Китая, лечил крупнейших политических деятелей Союза и стран пребывания. Он с женой и двумя дочерьми жил в крохотной двухкомнатной квартирке, где, к тому же, постоянно гостил кто-то из родственников из Белоруссии или Украины. Ну, и я у них ночевал. Павел Игнатьевич считал алкоголь полезным, обязательно выпивал рюмочку-две коньяка перед едой и считал, что детям с измальства нужно регулярно давать пиво для укрепления здоровья, полстакана в день.
Троюродная сестра, Галина Алексеевна, с мужем которой я ловил пескарей в Сорочинцах, тоже жила в двухкомнатной квартире с сыном и матерью. Она работала заместителем министра юстиции СССР, но получила отдельную однокомнатную квартиру только после того, как ее сын женился, и у него появились дети! Она до сих пор живет в этой квартире. Сейчас это кажется совершенно невероятным, но так было. Думаю, что многим сегодня моя история покажется сказкой.
Мы до сих пор не теряем связи, те, кто остался жив. А вот у моих детей и других младших членов нашей большой семьи родственные узы ослабли, и это очень печально. Разрушение семей ведет к разрушению государства.
Мама старалась каждый год возить меня на море, в этот раз она облюбовала Симеиз.
В первый же день я перекупался и заболел. Поднялась температура, опухли железки так, что «санки съехали» (так в народе называется выскакивание нижней челюсти из суставов). Вечером я лежал в жару, в бреду, и мне чего-то хотелось, хотелось, чтобы мама что-то сделала, облегчила мои страдания. Она наклонилась надо мной, но говорить я не мог, только мычал, а она с любовью и страхом все спрашивала, чего я хочу. Но — не понимала!
Тогда меня это потрясло — я с ужасом понял, что даже самый близкий для меня человек не в состоянии понять меня. Я остро осознал, что одинок в мире, и с этим чувством одиночества прожил оставшуюся жизнь.
Во многом я повторил жизнь своего отца, и он оказал на меня гораздо большее влияние, чем я предполагал. Это довольно странно, так как общался я с ним мало, в основном, когда он приходил к нам «в гости».
Жили мы с мамой в коммунальной квартире на пятом (последнем) этаже. Квартира состояла из трех комнат, в каждой из которых жило по семье. В самой большой комнате с балконом жил архитектор Леонид с женой Зоей и дочкой, старше меня года на три, ее звали Ира. Я Леонида очень любил. Может быть, потому, что рос без отца. Он писал маслом хорошие пейзажи небольшого размера, и у нас на стенах висели его картины.
