— Хочешь? У меня еще есть.
Я отпрянул. Они засмеялись. Тетку вспоминали мне всю дорогу до поселка.
В горах было много народу. Все эти спортсмены в обтягивающих мышцы костюмах, на уродливых лыжах с округлыми носками, похожими на тюленьи морды. Не понять, о чем они думают, укрывшись за очками в пол-лица. Наверняка ни одной дельной мысли, а спеси — выше гор. Парень, который выдавал лыжи в прокате, мне сразу не понравился. Он посмотрел на меня презрительно и у единственного спросил, каков мой уровень катания. Уровень катания, черт возьми! Что я должен был ответить?
Этот парень в красной шапочке на одно ухо выдал мне самые старые, облезлые лыжи, на которых, вероятно, каталась его бабуля, и посоветовал начать со склона номер два. Он махнул рукой в сторону горки, где копошились несколько детей с инструктором.
Ярослав со Сто пятой в это время уже переобувались. Ноздри трепетали у обоих в предвкушении хорошего дня. Им нравилось все: горы, снег, солнце, люди, риск — и они сами среди этого всего.
— Ты с нами, наверх? — спросил Ярослав.
Оба стояли на лыжах — настоящих горных лыжах — так уверенно, будто в них родились. Прямо картинка для рекламного проспекта. Я кисло улыбнулся. Да, струсил. Как только увидел прищур парня из проката, как только почувствовал запах лыжной мази. Я никогда не любил спорт и своему телу не доверял. Зачем поперся сюда?! Так и стоял в дурацких лыжах, с которых почти облупилась синяя краска, и смотрел, как они уезжают, смеясь и переговариваясь, уменьшаются в темные точки и исчезают на вылизанных ратраком склонах. Свободные, сильные, смелые.
Куда-то я все-таки со злости забрался, на какой-то пустынный склон. Мне в спину кричали: «Эй!», кажется, инструктор. Я сделал вид, что не слышу. Этим спортсменам лишь бы щелкнуть тебя по носу. Вспомнил школьные уроки катания. Пару раз упал, но забрался-таки на дурацкую гору. Отдышался после подъема. Кровь перестала стучать в висках, и стало тихо. Внизу раскинулся поселок. Тропинки между домов петляли и скрещивались, как линии на ладонях. Тронул губу. Так и есть — распухла. Ссадил в одном из неловких падений. Небо, еще полчаса назад ясное, заволокло тучами. И я вдруг начал фантазировать.
Снежную бурю вообразить легко. Все равно что ребенку надоело рисовать зимний пейзаж и он раздраженно смешал свежую краску. Только в углу рисунка уцелела тщательно выписанная синяя лыжина. Меня найдут по одиноко торчащей из сугроба лыже. Впрочем, и бури не надо. Довольно закрыть глаза на этой трассе, узкой, с крутым уклоном и глубоким ущельем. Манящее предчувствие гибели. Я стоял на вершине и воображал, как несусь в ущелье, сбивая на ходу цветные ограничители. Лечу в воющую пустоту. Наконец, замираю, сломанный, неживой, красная звезда на белом. Лицо покрывает мелкий, колючий снежок. Даже красиво. Если б не болячка на губе.
