25 апреля я был осужден на 10 лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительно-трудовой колонии усиленного режима. После суда я стал знакомиться с уголовным делом. Меня конвоир из камеры сопровождал в служебную комнату, куда по необходимости приходила девушка из суда (будем ее называть секретарем). Она приносила мне уголовное дело из суда и присутствовала, пока я знакомлюсь с делом, дословно выписывая из дела показания участников судебного процесса. Прошел только час, как я занимаюсь с уголовным делом, вдруг секретарь говорит мне: «Хватит писать, у меня нет времени с вами здесь сидеть, вот наряд-направление, подпишите его, это будет означать, что я с вами была», — и протянула мне наряд- направление. Я взял эту бумажку и написал на ней время начала знакомства с делом, время окончания, число и расписался: «А зачем поставили время? Я просила расписаться только». Я ей ответил: «У меня дома такие же дочери, как вы, они хотят, чтобы папа был с ними дома, а то, что у вас нет времени сидеть со мной, лишает меня возможности выписывать из дела показания, чтобы не сидеть в колонии 10 лет». Мы распрощались, и охранник проводил меня в камеру. Вскоре в камеру охранник передал от адвоката записку следующего содержания: «Я с вашим уголовным делом досконально ознакомился, поэтому прошу вас просто прочесть дело и подписать протокол ознакомления с уголовным делом, чтобы не затягивать время». Я, конечно, возмутился, разорвал эту провокационную писульку и продолжал знакомиться внимательно с делом. После ознакомления с делом я написал в суд 10 поправок к судебному заседанию, ибо во время судебного заседания секретарь суда иногда неправильно записывала в протокол судебного заседания некоторые показания участников процесса. Обращает на себя внимание позиция адвоката, он убедительно просит меня не писать эти замечания, ибо их суд не утвердит. Однако я написал, ибо его отношение к делу вызвало у меня недоверие, и я перестал с ним контактировать, а из 10 поправок, направленных в суд, 4 были утверждены и впоследствии сыграли положительную роль для моего досрочного освобождения из мест лишения свободы. До сих пор вспоминаю одного конструктора, с которым познакомился в камере Бутырской тюрьмы, благодаря его грамотным правовым советам я через 5 лет вышел из мест лишения свободы.
6 мая 1972 года меня из Бутырской тюрьмы перевели в Краснопресненскую пересыльную тюрьму, где ожидал отправки в колонию.
