Когда школьники все до последнего разошлись, Поммер вопросительно смотрит на Пеэпа: что случилось?
У скотника за пазухой письмо, он хочет, чтобы учитель прочитал его; сам он грамоте не обучен. К тому же письмо на русском языке, из Петербурга. Можно было бы попросить волостного писаря перевести его, но у него, Пеэпа, есть к учителю и другие дела, вот он и не стал беспокоить господина писаря — у этого молодого человека и без того много мороки с волостными бумагами.
Поммер поправляет очки, раскрывает письмо и читает. Письмо очень короткое, с угловатым штампом и несколькими подписями. Почерк затейливый, с завитушками, прочесть нелегко, но в конце концов учителю все становится ясно.
— Яан Кообакене уже не работает на их фабрике с декабря прошлого года, — говорит Поммер, — И они ведать не ведают, куда именно он уехал… Нет сведений…
Старик моргает.
Это письмо лишний раз подтверждает его сомнения, только и всего. Он сомневается в сыне. Не вышел из него надежный, крепкий мужик. Вышел вертопрах, который не задерживается надолго ни на одной должности, бегает с места на место, а в голове у него всякие красивые замыслы и планы. Ничего он не может провести в жизнь. Даже самое малое, нет, нечего на это и надеяться.
Поммер смотрит через очки на Пеэпа отсутствующим взглядом. Да, вот они — дети и все, что с ними связано… Но он ничего не говорит, он не знает, что сказать. Каждый отвечает за себя, пусть каждый возымеет силы нести свой крест.
Сын не держится за место. Уехал в Нарву, плотником на парусиновую фабрику. А где он сейчас? Сноха плачет о нем — все Яан да Яан.
— Зашибать стал, — говорит Пеэп, — чем дальше, тем хуже, говори — не говори, даже не слушает. Тянет его, как козу на мочу. Ушел вот отсюда, из имения, не поладил с управляющим. А из-за чего? Много раз на работу выходил с похмелья. Один раз, другой… Нешто это потерпят, кто бы ни был, хоть управляющий, хоть хуторянин. На мызе тогда позарез были нужны ящики для картошки, а плотник дрыхнет дома на лавке. Так работать нельзя… — И старик осуждающе качает головой.
— «Всяк бредет своей дорогой, сотни ложных троп за порогом», — отвечает Поммер запомнившимся стишком из газеты «Олевик».
— Его ложная тропа заведет в сети к дьяволу. Вот ушел из имения, приспичило ему… Поехал в Нарву! Там, дескать, народу много, заработки хорошие, за два-три года капитал можно нажить и купить где-нибудь лавку… Это ему нравится, лавка да трактир, там, где всяких шаромыжников и деляг много сходится. Я уже тогда подумал — ничего путного из этого не выйдет. Пустой звон! Кто хочет честно трудиться, может работать и здесь. Небось, в Нарве даром деньги не платят. Столпотворенье вавилонское…
