Лайоша Надя всегда волновала проблема свободы писательского творчества — чуть ли не каждые три-четыре года появляются статьи и целые исследования, посвященные этому вопросу. Особое место занимают в его публицистике обзоры печати, прежде всего те, что писал он с 1929 по 1933 год в «Сазадунк». В этих обзорах Л. Надь разоблачает лживость и тлетворность прессы христианско-националистического курса, коррупцию в общественной жизни страны, проявления фашизма; он подымается здесь до высокой сатиры.
Годы после первой мировой войны прошли в европейской литературе под знаком изменявшегося видения действительности и бурной смены стилистических направлений. В ткани новелл, рассказов Лайоша Надя и даже публицистических его произведений нетрудно обнаружить самые различные вехи мировоззренческого и стилистического характера, которые свидетельствуют о его тесной связи с современным ему мировым литературным процессом. Напряженное взаимодействие жанрового обновления и идейных запросов в самом деле приводит писателя к высокому творческому взлету.
Уже в «Студентах на гимнастике», одной из ранних новелл Надя, обращает на себя внимание внезапный — сходный с выбросом лавы — взрыв сдерживаемого гнева, шквал страсти, прорывающий вдруг бесстрастие повествования; но в «Иеремиаде» (1927) страсть прорывается уже не на периферии повествования, она захватывает все произведение целиком. Стилистически этот рассказ приближается к свободному потоку верлибра, как и новелла «Урок», которая в течение нескольких лет читалась как стихотворение на культурно-просветительских вечерах, являвшихся важной составной частью венгерского рабочего движения в двадцатые — тридцатые годы.
Обновление традиционных прозаических форм представляется Лайошу Надю насущной проблемой дня. В 1927 году он пишет в журнале «Эдютт»: «…старомодному повествовательному, то есть сюжетному, роману, с характеристиками главных героев, эпизодами, экспозицией, эпилогом и «фоном», со всем множеством иных дешевых трюков, по моему мнению, скоро придет безусловный конец, и появятся новые, с более широкой перспективой произведения, ломающие формы, свободнее и щедрее оперирующие ассоциациями».
Все эти принципы он распространял, разумеется, и на собственные свои произведения. На окончательное формирование его зрелого писательского мастерства накладывает печать тот мощный художественный поток, охватывавший и литературные течения в Советском Союзе, и левых писателей периода Веймарской республики, который характерен был для целого этапа становления венгерской социалистической литературы. Лайош Надь хорошо знал деятельность Пискатора и Мейерхольда, знал кинофильм «Потемкин», равно как и «Симфонию большого города» Вальтера Рутмана. Дважды побывав в Вене (в 1927 и 1929 гг.), он знакомится со взглядами венгерской коммунистической эмиграции, приятие натуралистической драмы, переживавшей возрождение в двадцатые годы, прочно сплавляется в пом с открытым заново горьковским отношением к миру, социальная критика глубоко почитаемого А. Франса и Б. Шоу с восприятием от Флобера impassibilité
