42
Но каково же было мое удивление, когда я обнаружила, что речь здесь идет о бездушии врача, которого я знаю, на приеме которого я сидела и своими глазами видела, как он относится к пациентам. И относился он к ним хорошо. Мы с коллегой между собой прозвали его «Ангел», настолько терпим, внимателен и спокоен он был. Причем он был спокоен в таких ситуациях, в которых это было умопомрачительно сложно.
И тут я заметила, что становлюсь на сторону врача! Что я еще раз и еще раз перечитываю историю, верчу ее в голове, выискиваю, почему пациент неправ, придумываю, почему был прав врач, почему он не мог, не имел и не должен был…
Хотя дело ведь довольно простое. Когда мы с коллегой сидели в 2013 году на его приеме, врач принимал человек по тридцать-сорок онкологических больных. История произошла в 2017-м, после увеличения заболеваемости, и, скорее всего, ему приходилось принимать по пятьдесят. Ошибки были неизбежны… Он не дал талон на КТ и МРТ. А он у него был?
Я не знаю подробностей, но незаметно для себя начинаю придумывать совсем другую историю: «Врач увидел проблему с одного взгляда. Он понял, что уже ничего хорошего быть не может и решил повести пациента по минимально травмирующему пути…»
Понимаю, что история выходит дурацкая. Но она мне больше нравится, потому что я изначально на стороне врача, у которого пятьдесят пациентов в день. Я чувствую себя с ним в одном окопе, хотя побыла с ним рядом весьма недолгое время. Но это было так тяжело, что мне хватило для формирования чувства уязвимости. Мне сложно признать, что он мог поступить плохо. И понимая умом, что он мог и даже должен был ошибиться, душой я все равно на его стороне.
Вот такое чувство солидарности и мешает принятию правильных решений в сложных случаях. Оно может помешать отменить ложный диагноз, поставленный коллегой и неверное лечение. Мешает развитию правосознания пациентов, и их ответственности за собственное здоровье и жизнь, лишая их мнения второго врача.
Что же касается врачебных ошибок, то про технологию их производства я тоже расскажу на основе собственного опыта.
На тренировке я упала с лошади и получила компрессионный перелом поясничного позвонка. В дальнейшем началось смещение, развился кифоз, относительно небольшой. Мне рекомендовали операцию по исправлению кифоза и закреплению позвонка винтами, чтобы предотвратить дальнейшее смещение. Болей почти не было, но нейрохирург счел ситуацию опасной.
В день операции, когда я еще была на ногах, ко мне подошел анестезиолог, немолодой опытный доктор, с которым мы вчера все обговорили, и которому я подробно рассказала об особенностях своего кровяного давления. Моя норма — 100/60.
