В дом этот я влюбилась с первого взгляда. Плиточные полы — новые, днем дающие приятную прохладу, а вечером теплые. Беленые стены разрисованы смешными цветными рыбами в стиле «наив арт». Креатива дахабцам вообще не занимать. Видно, место здесь такое, ведь не случайно именно в Дахабске самая большая концентрация художников и дизайнеров среди бедуинов и синайских дауншифтеров… Вдобавок к этому — вполне цивилизованная ванная комната, и холодильник, украшенный огромным постером с Индианой Джонсом на кухне. Как потом выяснилось, мне очень повезло — некая зажиточная бедуинская семья пару лет назад сообразила, что к чему, и специально построила несколько домов, чтобы их сдавать. До меня здесь жили европейцы. И жили недолго, так что не успели ничего уделать.
Второй дом, принадлежавший этой семье, стоял стенка в стенку к моему и был занят Тимом Шнайдером, знаменитым и всеми уважаемым швейцарским техно-дайвером. Так что я окончательно перестала за себя опасаться.
Правда, была одна проблема — мебель. В моем доме она полностью отсутствовала. В качестве кровати я, по примеру, моих знакомых, приобрела огромный матрац. Благо, что базар был по соседству, и переть эту здоровенную ерунду оказалось не очень далеко. А вот со стульями и столами дело обстояло хуже. Я поняла, откуда пошла восточная традиция сидеть на коврах — дерево в пустыне такой дефицит, что стоит баснословных денег, да и не достанешь его нигде. О’кей, с подушками и коврами в Дахабе проблем нет, и ими я быстро обзавелась. Но ведь нужен и стол, хотя бы маленький! Народ подсказал решение — есть лавка, торгующая мебелью из бамбука. Бюджетно и изящно. У всех дома именно ею и обставлены. Я нашла магазинчик — и вправду, мебель оказалась красивая и недорогая. Я купила себе пару низких табуреток, которые вполне могли сойти за столики, и циновку, главным достоинством которой был источаемый ею головокружительный запах. «Ты обращайся, мы, если что, и на заказ делаем! У меня фабрика в Каире» — радостно говорил мне дед-хозяин магазина. Было у меня подозрение, что этот бамбук — не что иное, как нильский тростник. А может, и нет… Дед так и не признался. Хотя — какая разница.
Я попутно пожаловалась деду еще на одну проблему — почему-то в Дахабе оказалось ну совершенно невозможно купить зеркало! «Да не проблема это… Фатимааа!» — завопил дед. Мелькнула тень Фатимы, и вот дед протягивает мне небольшой кусочек зеркала, возникший, как по волшебству. Первое, что я сделала — принялась придирчиво рассматривать свое отражение. Два месяца видеть себя только в крошечной пудренице, где один нос только и разглядишь, это, знаете ли, испытание не из легких. Убедившись, что выгляжу более или менее нормально, я, наконец, заметила, что у зеркала отсутствует рама. «Я могу сделать тебе классную раму, у меня как раз осталось несколько кусков бамбука, подходящих по размеру!» — ну не дед, а просто волшебный джинн! Джинн убежал куда-то в недра магазина сколачивать раму, а тут как раз вошел очередной клиент — благообразный дядечка европейской наружности, с хемингуэевской бородой. Немедленно откуда-то образовалась Фатима с чаем на подносе, и на прекрасном английском осведомилась у дядечки, что ему угодно. Дядечка рассказал, что ему нужен полный комплект мебели для дома, и он хотел бы, пока хозяин отсутствует, посмотреть каталог. Получив желаемое, «Хемингуэй» устроился в кресле, и тут заметил меня.
