Был больничный вечер, на тумбочке томилась холодная гречневая каша и кисель. Ему ничего не лезло в горло. Он закрыл глаза и попытался представить белое небо из предыдущего странного сна. Больной снова спал, а может, и нет.
Всё еще был вечер, палата на шесть человек проецировалась за окном, немного искажая геометрические формы и пропорции, а рядом восседала Лизанька. Девочка смотрела вниз под кровать, и что-то там жалобно скулило.
— Бедняжки, совсем одни, замерзаете в ноябре одни без мамы в подвале. Ну уж, нет! Теперь я позабочусь о вас. Теперь я буду вашей мамой! — лепетала, сюсюкаясь Лизанька. Из-под кровати всё громче скулило, да еще и не одно, собачье отродье. Лизанька схватила одного из щенков и поднесла к лицу, сморщив своё милое личико, чмокнула глупыша прямо в нос, тут же протянув его Артуру.
— Смотри, Водопад, фу, какое дурное имя! Надо бы тебе придумать новое… смотри, какой маленький, тёпленький, молочный. Ну же, возьми его! Это Филька! Передаю тебе в руки чистую невинность… — сказала девочка, хихикнув.
Артуру стало не по себе от слов девочки-подростка, особенно на слове «невинность», но собачку он всё-таки взял в руки. Даже погладил по толстенькому брюшку. Тут же заскулили, запрыгали по выбившемуся верблюжьему одеялу неизвестного цвета еще три собачьих младенца. Артур чувствовал себя настоящей дворнягой, собакой с мокрым носом и весьма хвостатым. Высунув язычки, щенки радовались ему, человеку. Они облизывали лицо и руки, делились своей огромной щенячьей радостью, а Артур так хотел стать щенком, чтоб в голове возникали только щенячьи мысли. Он заглядывал в глаза Фильке. В маленькие глаза, полные любви, радости и добра. Как ему этого не хватало, этого самого добра. Всего-навсего кусочек солнца в простыне и по-щенячьи невинного добра. Сейчас больной действительно чувствовал себя как дома.
— Знаю! Я назову тебя Артуром, можно?
— Но это и так моё имя!
— Правда? А я думала, что так звали эпилептика, который умер сегодня утром вот на этом самом месте, где сейчас лежишь ты.
Похолодело всё внутри, пересохло и потрескалось…
— Как это?
— Очень просто! А сейчас, ас-фи-кси-я, вот так умирают эпилептики, от удушья. Хи-хи, врачебная ошибка, думали, что он будет крепко спать, а он взял и удушился во сне! Надеюсь, сон хоть был хороший…
— Я умер… как это? Как? Не может быть… быть не может.
— Что за вздор? — пищала удивлённо девочка. — Совсем не умер! Живой… Правда, самый живой из всех живых, — уже шептала она, приближаясь всё ближе к нему.
