Арбория. Так назывался этот город, вспомнил он. Сейчас это не походило на город. Узкие улочки превратились в огненные ущелья, засыпанные битым камнем и стальными тушами павших рыцарей. Башни торчали среди огня как обломанные персты, указывающие в небо – тоже черное, обожженное, лишь с едва угадываемым сполохом солнца, зависшим где-то высоко-высоко.
- Хариобод, назад! Тебя обходят по левому флангу!
- Горит боеукладка… Святой Франциск…
- Турин вам не по зубам, грязные псы! Прикройте кто-нибудь!
- Снаряды закончились, выхожу из боя…
- Горю! Мать вашу, горю, сделайте же что-нибудь!..
- Алломунд, ты жив? Мне нужна помощь возле собора. Обходят с двух сторон. Алломунд! Господи, да где же ты?
- Надо отступать. И минуты не продержимся. Из тяжелых бьют.
- Ааааааа! Горююююю!
Гримберт машинально разрядил орудие в чей-то силуэт, мелькнувший среди дыма, и сквозь мучительную тошноту, от которой бился в конвульсиях желудок, ощутил мимолетное удовлетворение – попал.
Уже не одиннадцать, понял он, когда мысли обрели хоть какую-то плотность. Гораздо меньше. Он смог разглядеть лишь пять фигур, одной из которых, к его облегчению, оказался «Багряный Скиталец». И выглядел тот так паршиво, как не выглядел даже в самые плохие свои времена. В броне зияли огромные дыры, перебитые трубопроводы пачкали камень под его ногами маслом и охлаждающей жидкостью, движения были несогласованными и резкими, как у марионетки, которой управляет неумелый хозяин. Но «Багряный Скиталец» все еще вел бой.
- Магнебод!
- Скверное дело, - старший рыцарь, едва держась на ногах, выстрелил куда-то вдаль из лайтинга, - Минута-две, не больше. Мерзавцы хорошо пристрелялись. Выбивают нас, как дичь на охоте.
Дома вокруг них лопались от прямых попаданий, высыпая на заваленные улицы груды обломков вперемешку со сломанными перекрытиями. Земля ходила ходуном, из нее то и дело вырастали черные дымные сталагмиты, быстро превращающиеся в бесформенные пороховые облака. Уцелевшие рыцари из Туринского знамени, сдерживали наступление Лаубера, укрываясь за уцелевшими домами и разряжая свои орудия в ухающую и бурлящую темноту. Иногда оттуда доносился грохот, говорящий об удачном попадании, или даже яркая вспышка. Но это не было боем в том смысле, которое употребляется в пособиях по рыцарской тактике. Это была попытка оттянуть неизбежное.
На глазах у Гримберта один из его рыцарей рухнул, придавленный обломками здания, в которое угодил тяжелый снаряд. Ему удалось отшвырнуть несколько каменных плит, придавивших его ноги, но следующий меткий выстрел сорвал шлем с его туловища, заставив механическое тело безвольно осесть в пыль.
