Проклятые варвары. Чертовы недоумки. Почему они не отступают? Почему так ожесточенно держатся за каждый дом и каждую улицу, оседая безвольными грудами мяса от попадания крупнокалиберных пуль или превращаясь в пепел внутри огненной бури? Неужели они и впрямь считают, что их примитивные пушки сдержат поступь огромной императорской боевой машины, крушащей все на своем пути? Проклятая варварская самоуверенность слепила их, мешая видеть очевидные для Гримберта логические и тактические выкладки.
Кто виноват в том, что план оказался спутан и смят? Цепь досадных совпадений? Роковая случайность? Может, это Господь простер свою невидимую руку, чтобы самолично спутать планы маркграфа Гримберта? Нет. Едва ли. Гримберт ощутил, как легкие распирает ядовитым выхлопом, будто к ним подключили систему охлаждения «Тура».
Клеф. Вот то слово, которое раз за разом приходило ему на ум, когда он видел очередного рухнувшего рыцаря.
Клеф. Лангобардский князек, подобно Лауберу мнящий себя самым большим хитрецом. Вспоминая его самодовольное лицо, Гримберт боролся с желанием выместить злость на уцелевших домах, обрушив на них всю свою огневую мощь. Этот тип с самого начала показался ему удивительно смышленым и покладистым для варвара. Обученный грамоте, сдержанный, спокойный, он с интересом внимал словам Гримберта, легко усваивая детали плана, который ему суждено было воплотить.
Тем более, что его роль не отличалась большой сложностью. Встретить войско Лаубера у юго-восточных ворот и заставить его умыться кровью. После чего отступить из города, воспользовавшись подготовленными Гримбертом лазейками. У Клефа был повод сыграть эту роль безупречно. В придачу к золоту, отчеканенному в венецианской монете, он мог рассчитывать на славу военачальника, разгромившего франков – весьма хороший куш для феодала его уровня.
План был безупречен, но в нем уже зияла одна огромная, как пробоина от пятидюймового снаряда, прореха. Лангобарды не отступали. Втягивая туринское воинство в городские бои, терзая его бесконечными фланговыми ударами и ложными отступлениями, оно выпускало из нападающих силы подобно тому, как опытный мясник выпускает кровь из только что забитой свиньи. Вместо оговоренной имитации сопротивления они бросились на рыцарей Гримберта, словно на заклятых врагов. Вместо бегства – устремлялись в яростные контратаки, медленно истощая резервы рыцарей и пехоты.
Почему они не бегут, подумал Гримберт, размолотив в упор примитивную бомбарду лангобардов вместе с обслугой. Почему не отступают, подумал он, всадив в упор фугасный снаряд в огрызающуюся огнем башню, отчего та лопнула изнутри, прыснув во всех стороны дымящимся камнем и цементной крошкой. Почему, подумал он, пинком тяжелой лапы опрокидывая легкий вражеский трицикл.
