В расстроенных чувствах я прибиралась дома, когда в дверь постучали. Нелли, что-то напевая, снимает на пороге шапку, и я впадаю в шок: подруга срезала длинные волосы, теперь у нее короткая стрижка и новый цвет – пепельный. «Представляешь, я пятьдесят лет прожила с косой, а сегодня проснулась и решила: пора меняться. Сходила в парикмахерскую и – прощай, целомудрие. Оттуда сразу к тебе, Неймет пока не в курсе. Собирайся, будем праздновать».
Надела горчичное платье, туфли из коричневого нубука, нанесла помаду, заколола волосы гребнем, и мы поехали в греческую таверну у Полосатой пристани. Там подают божественные мидии, фаршированные рисом и кедровыми орешками. И рецину в забавных бутылочках.
«Стрижет меня, значит, мальчишка по имени Кемаль, турок, такой задорный, услужливый. Руки золотые, но молодой еще, опыта не хватает. Спрашивает, пока моет мне голову: „Нелли, во что вы верите?“ Лет двадцать назад я бы ему ответила что-нибудь возвышенное. А сейчас сказала: „Кемаль, я верю, что килограммы, набранные после пятидесяти, скорее всего, останутся“. Чем больше давление жизни, тем ярче сатира, Ани».
Ох и вечерок выдался, Флора! Вернулись домой далеко за полночь. Счастливые, уставшие. Столько танцевали, что выпитое вино выветрилось. В какой-то момент даже пришлось снять туфли. Такое удивительное состояние: когда немолодое тело, одухотворенное звуками музыки, не напоминает о возрасте. Это был полет. Сложенные в покое крылья распахнулись, устремляя меня ввысь, к звездам. Я вернулась в свои двадцать, когда после занятий мы бежали на танцы. В нас было что-то неописуемо притягательное: свобода, чувство бесконечности, смелость в объятиях, открытое сердце… Много такого, что с годами, к сожалению, растеряли.
Счастливые люди танцуют. Еще напишу.
Люблю,
Ани
36. Хочу, чтобы мы всегда были вместе
Флора, доброе утро!
Перед нами банка моего яблочного джема. Янтарного оттенка, с запахом ранней осени и уютных мгновений. Вываливаю джем в пиалу, намазываю на подогретый хлеб. Протягиваю бутерброд Галиму, перед ним кружка чая и сваренное вкрутую яйцо. Он задумчиво смотрит в окно на море (снаружи по-прежнему сыплет снег). Сегодня на лице малыша вижу грусть. Ни о чем его не расспрашиваю, сажусь ближе.
– Моя мама была плохим человеком?
– С чего ты так решил?
– Она меня бросила.
– Галим, я не могу назвать твою маму плохим человеком. Ведь я с ней не знакома. Но у плохого человека вряд ли родился бы такой мальчик, как ты. Добрый, отважный, красивый.
