— Вот они какие детки-то пошли! Ах ты, господи! И мои-то сыночки тоже все такие… Тимочка, а ты, голубчик, не сломаешь так-то?.. Уж больно ты проворно…
— Ничего, ничего… — бормотал Утенок, — значит, так… Катушка в порядке… Положительный полюс… вот он… Так… присоединим… Н-да… Ага, вон что… так…
Хитрый кот Яшка сидел на комоде и делал вид, что Утенка он совсем не знает. А тот думал: «Хорошо бы изобрести такую невидимую руку да ухватить этого Яшку за хвост — отучился бы чужих вьюнов есть!..»
— Готово! — объявил он наконец и воткнул вилку в штепсель.
Радио заиграло — и как! Похоже было, что играли сразу три голоса: один был низкий, хриплый, от которого задребезжали оконные стекла, другой только шипел что-то, а третий пел сам по себе и был тоненький, пронзительный и нестерпимый, как зубная боль.
— Ну, вот… — проговорил мастер после некоторого молчания. — Видите… как громко… можно б еще громче…
— Тимочка, — сказала Прокофьевна, — Тимочка, а потише нельзя как-нибудь?
Утенок взялся за регулятор. Но, видно, голоса так обрадовались, вырвавшись на свободу, что подчиняться больше не хотели.
— Цепь нарушена… — объяснил Утенок бабушке, со страхом вслушивающейся в эти новые звуки. — И микрометрический винт ерундит… Пусть пока так побудет, а потом… чего-нибудь придумаем…
Он вернулся домой, таща большую дыню, которую бабушка дала ему за труды.
— Ну как, наладил? — спросила его мама. — Громко говорит?
— Ага, — сказал Утенок, отыскивая нож, — наладил… очень даже громко…
Некоторое время он размышлял о странном характере бабушкиного радио и рассудил: никто не виноват. Прокофьевна хотела, чтоб было громко, — стало громко, громче некуда. А три голоса — это даже лучше: не у всякого есть такое интересное радио.
Но Прокофьевна в технике ничего не понимала. Она не сумела оценить такой огромной выгоды.
На другой день утром она пришла опять. Утенок, который только завтракал, увидев ее в дверях, поперхнулся куском хлеба с маслом и закашлял.
— Тимо́чка, — сказала Прокофьевна слабым голосом, — ты бы еще радио-то посмотрел. Измучилась я… голову раскололо… А Яшка, мошенник, так дома и не ночевал. Уж сделай, как было. Бог с ним, и с громом-то…
— Сходи, Тима, как же… Надо как следует сделать. Ты что же это, а? — сказала мама.
— Конечно… я сделаю… — бормотал Утенок, пытаясь запить молоком застрявший в горле кусок. — Почему не сделать… Там катушка… Я сейчас…
Он вылез из-за стола и поплелся следом за Прокофьевной.
На этот раз Утенок провозился над ее репродуктором много дольше, чем вчера, а когда кончил, на столе остались проволочки, куски изолятора и мелкие железки.
