-- Тьфу ты пропасть! Попамъ вездѣ счастье!-- воскликнулъ по-русски бородачъ въ сѣрой парочкѣ, плевавшій на крючекъ.-- Только пришелъ, какъ ужъ и съ рыбой.
Священникъ торжествующе спряталъ рыбу въ корзинку и, только что закинулъ свою удочку еще разъ, какъ у него снова клюнуло.
-- Опять? Ну, поповское счастье!-- продолжалъ по-русски бородачъ въ сѣрой парочкѣ.
Супруги переглянулись другъ съ другомъ и Николай Ивановичъ шепнулъ:
-- Землякъ-то нашъ какъ сердится!
Священникъ медленно вытягивалъ изъ воды лесу.
На этотъ разъ показалась не рыба, а какой-то темнобурый комокъ, съ перваго раза казавшійся похожимъ на гигантскую жужелицу, какъ-бы обмотанную потемнѣвшими водорослями. Эти водоросли шевелились, вытягивались и извивались. Удившіе и смотрѣвшая публика захохотали.
-- Что это такое?-- спросилъ доктора Николай Ивановичъ.
-- Каракатица. Здѣсь ихъ много.
Глафира Семеновна, замѣтивъ извивающіеся, выходящіе изъ головы каракатицы щупальцы, пронзительно воскликнула: "ахъ, змѣи!" -- отскочила отъ удящихъ и опрометью бросилась бѣжать по набережной. Супругъ и докторъ Потрашовъ побѣжали за ней.
-- Что съ вами? Что съ вами?-- кричалъ ей докторъ.
-- Она змѣй видѣть не можетъ. Съ ней дѣлаются даже какія-то конвульсивныя содроганія,-- отвѣчалъ супругъ.
-- Да это вовсе не змѣи, это каракатица, чернильная рыба.
-- Она даже угрей и налимовъ боится.
Николай Ивановичъ и докторъ подбѣжали къ Глафирѣ Семеновнѣ. Она уже сидѣла на скамейкѣ и, слезливо моргая глазами, смотрѣла въ морскую даль.
-- Чего вы испугались? Это вовсе не змѣи. Это каракатица, самое невинное животное,-- проговорилъ докторъ, садясь съ ней рядомъ.
-- Но вѣдь я видѣла, какъ что-то извивалось... Фи!
-- Ноги каракатицы или, лучше сказать, щупальцы. Вотъ они и извивались. Это животное головоногое, какъ его называютъ,-- разсказывалъ докторъ.-- Самое безобидное животное, никогда ни на кого не нападающее, кромѣ мелкой рыбешки, ракушекъ и креветокъ. Вотъ какому-нибудь зубастому морскому хищнику каракатица непріятна. Спасаясь отъ него, она тотчасъ выпуститъ изъ себя вонючую, черную, какъ чернило, жидкость, и хищникъ, ошеломленный вонью и темнотой воды, останавливаетъ свое преслѣдованіе, а каракатица въ это время спасается. Отъ способности испускать изъ себя черную жидкость, ее иные и зовутъ чернильной рыбой.
Докторъ Потрашовъ приготовился прочесть цѣлую лекцію о каракатицѣ, но Николай Ивановичъ его перебилъ:
-- Вотъ и отлично. Теперь по крайности будемъ знать, какая такая эта самая каракатица А то у насъ каракатица въ родѣ ругательнаго слова. Самъ говоришь иногда про кого нибудь: "ахъ, ты каракатица!" А что такое каракатица, до сихъ поръ не зналъ.
