Не скучала и Глафира Семеновна, слушавшая рѣчи пѣвца на непонятномъ ей итальянскомъ языкѣ. Она сидѣла и улыбалась.
-- Это вѣдь онъ про красота русскаго дамъ говоритъ,-- замѣтилъ ей турокъ.
-- Знаю, знаю. Я только не говорю по-итальянски, но все понимаю,-- отвѣчала та.-- Вѣдь мы съ мужемъ были въ Италіи, на Везувій даже взбирались. Скажите, Мустафа Иванычъ, вы изъ Египта?-- спросила она турка.
-- Изъ Египта, мадамъ.
-- Хорошо тамъ?
-- Каиръ въ Египетъ -- все равно, что Парижъ. Такого-же магазины, такого-же моды. Телеграфъ, телефонъ, трамвай, желѣзная дорога -- все есть.
-- А люди больше черные?-- допытывалась Глафира Семеновна.
-- Всякаго люди есть. Чернаго люди, бѣлаго люди, полубѣлаго люди. Хорошаго театръ есть, опера есть, кафешантанъ есть. Онъ былъ тамъ,-- указалъ турокъ на пѣвца.-- Былъ и пѣлъ.
-- Да что вы!
-- Въ Каирѣ былъ, синьоръ? Каиро? By заве зете а Каиръ?
-- Си...-- отвѣчалъ пѣвецъ, кивая.
-- Видите, былъ...
Завтракать на всѣхъ столахъ уже кончили, а Николай Ивановичъ и Оглотковъ все еще сидѣли съ своей компаніей и пили шампанское. Лицо у американца сдѣлалось малиновое и глаза выпучились. У Оглоткова и Николая Ивановича заплетались языки. Дамы стали просить, чтобы пѣвецъ спѣлъ имъ что-нибудь. Онъ не ломался, перешелъ въ смежную съ столовой гостиную, гдѣ стояло пьянино, и запѣлъ арію тореадора изъ "Карменъ", самъ себѣ аккомпанируя. Дамы стояли сзади его и слушали. Въ гостиную перешли и всѣ мужчины, куда имъ подали кофе и ликеры.
Когда пѣвецъ кончилъ, раздались аплодисменты.
-- Браво, браво!-- закричалъ во все горло Николай Ивановичъ.
Глафира Семеновна обернулась къ нему и, увидавъ его остолбенѣлые глаза, сказала:
-- Да ты совсѣмъ пьянъ!
-- Я? Ни въ одномъ глазѣ,-- отвѣчалъ супругъ заплетающимся языкомъ.
-- Не можетъ человѣкъ, чтобъ не нализаться!
-- Позволь... Да вѣдь всѣ пили поровну. Вонъ мистеръ американецъ-то ужъ до того выпучилъ глаза, что сталъ похожъ на филина.
-- До мистера мнѣ дѣла нѣтъ, а ты пьянъ,-- гнѣвалась супруга.
-- Мадамъ, мадамъ Ивановъ, бросьте... Сетасе...-- подошелъ къ ней покачиваясь Оглотковъ.-- Вѣдь пили въ компаніи знаменитостей. Лесе.
-- Да вѣдь и сама ты, душечка, пила съ нами,-- попробовалъ замѣтить Николай Ивановичъ.-- Сама-же ты меня...
-- Молчите. Ужъ только потому прощаю, что дѣйствительно сама привела васъ сюда. Но больше у меня не смѣть пить!
-- Кофейку... Только кофейку.
Глафира Семеновна обернулась къ пѣвцу, запѣвшему какой-то романсъ, а мужъ за ея спиной ужъ пилъ бенедиктинъ, чокаясь съ американцемъ.
