Глафира Семеновна сморщилась и отвѣчала:
-- Поди ты... Противно...
Мадамъ Оглоткова долго держала у себя на тарелкѣ устрицу и ковыряла ее вилкой, не рѣшаясь съѣсть, но слыша, что Глафира Семеновна произнесла слово "противно", проговорила:
-- Вы не кушаете? Тогда и я не буду ѣсть. Невкусная вещь... Но я иногда ѣла ихъ потому, что мужъ сердится... "Нельзя, говоритъ, не ѣсть, если вращаешься въ высшемъ обществѣ".
-- Вокругъ васъ только иностранцы. А я вѣдь думала, что вы въ русскомъ высшемъ обществѣ здѣсь вращаетесь,-- замѣтила Глафира Семеновна.
-- Во всякомъ, и въ русскомъ. Но сегодня русскихъ нѣтъ,-- отвѣчала Оглоткова.-- У насъ тугъ изъ русскихъ знакомыхъ одинъ князь, одинъ графъ и два генерала. Ахъ, да... Баронъ еще есть.
-- Но я вотъ не понимаю, какъ вы съ такими иностранцами водите компанію? Вѣдь скучно, когда сидишь и молчишь. Ни они ничего не понимаютъ, ни вы...
-- Мужъ любитъ. Вѣдь это его пріятели по лаунъ-тенисъ, по игрѣ въ мячъ. Вотъ этотъ итальянскій пѣвецъ иногда что-нибудь поетъ намъ. Ахъ, онъ восхитительно поетъ!-- вздохнула мадамъ Оглоткова и закатила подъ лобъ свои узенькіе глазки.-- А вотъ Мустафа Иванычъ..-- кивнула она на турка.-- Мы его зовемъ по-русски Мустафой Иванычемъ, и онъ откликается. Мустафа Иванычъ очень даже хорошо говоритъ по-русски и очень пріятный кавалеръ, любезный и обходительный.
Турокъ, ѣвшій въ это время фрикасе изъ баранины, отеръ усы салфеткой и отвѣчалъ:
-- Мустафа Иванычъ на всякаго слово откликаться будетъ. Пусть пріятнаго дама чортомъ его назоветъ -- онъ и то откликаться будетъ. Мустафа Иванычъ перваго дамскаго кавалеръ. И вотъ сейчасъ Мустафа Иванычъ покажетъ дамамъ самаго лучшаго бирюза.
Онъ полѣзъ въ жилетный карманъ, вытащилъ оттуда что-то завернутое въ бумажки, развернулъ и подалъ дамамъ на тарелкѣ въ самомъ дѣлѣ великолѣпную крупную бирюзу.
-- Ахъ, какая прелесть!-- закричала мадамъ Оглоткова.-- Какой цвѣтъ небесный! Вѣдь это-же восторгъ, что такое!
Николай Ивановичъ наклонился къ турку черезъ столъ и проговорилъ;
-- Вотъ мнѣ помнится, что и тогда въ Москвѣ вы бирюзой торговали. Коврами и бирюзой.
Турокъ опять отрицательно потрясъ головой и сказалъ;
-- Фуй, фуй... Нѣтъ... Никогда я съ бирюзой не торговалъ. Я -- аташе.
-- Мнѣ-же, мнѣ вотъ такъ точно, какъ сейчасъ изъ кармана вынимали и показывали.
-- Ни-ни... Я аташе.
-- Ну, аташе, такъ аташе. Выпьемъ, господинъ аташе, еще коньячку по рюмашечкѣ. Вотъ и мосье Оглотковъ съ нами выпьетъ,-- предложилъ турку Николай Ивановичъ.
