Генри кажется оглушенным всей этой суетой, идет, убрав руки в карманы, рядом с Агатой и растерянно скользит взглядом по лицам проскакивающих мимо него людей.
— Запахи мешают? — осторожно спрашивает Агата, чтобы избавиться от этого странного неловкого ощущения.
— Да не до них, если честно, — демон рассеянно пожимает плечами, — я уже и забыл, сколько здесь движения…
— Это плохо?
Генри качает головой.
— Я устал от неподвижности, — произносит он глухо, — когда изо дня в день ничего не происходит, все постоянное — твоя боль, твои чувства, все постоянное. И даже лица сестер, что приходят по миссии милосердия — все одинаково фальшивые, приторные…
— Ну спасибо, согрел душу приятным словом, — Агата шутя подталкивает его локтем, а Генри вдруг расслабляется. Исчезает та ощутимая нахохленность, напряженность, которая не отпускала его после беседы с архангелами.
— Знаю, как сделать приятное девушке, — смеется он, затем глядит на цепочку с жетоном — с его жетоном, доставленным из архива, недоверчиво передергивает плечами.
— Сложно поверить, что небеса доверяют мне настолько, что дают в руки ключ к дверям между слоями и смертному миру. Только в руки возьми, да глаза закрой — и ты уже в Лондоне. Ешь, греши, ни в чем себе не отказывай, зарабатывай на новую высшую меру.
— Но ты не сбегаешь, — улыбается Агата, — мне кажется, что это хороший знак.
— Сбежать — легко, — лицо Генри приобретает задумчивый вид, — очень-очень легко. А мне чрезвычайно любопытно, какие у меня «трудные» перспективы.
— Работа, Генри, у тебя впереди работа, — Агата говорит это трагичным тоном, возводя очи к небесам, — так что самое время бросить это гиблое место.
— Думаешь о поцелуе? — вдруг невпопад спрашивает он, и Агата аж спотыкается от неожиданности. Снова эта сумятица в мыслях, а на его лице — удовлетворение. Генри ловит её за запястья — казалось бы для того, чтобы поддержать, на деле же, чтобы, остановившись в маленьком скверике, развернуть к себе и заглянуть в лицо. Здесь не темно — в парках вообще не бывает темно, здесь повсюду светочи святого огня, и в их ровном белом свете Агата явственно видит на лице Генри удовлетворение. Он уже, похоже, разобрал её реакцию и очень ей доволен.
— Ты можешь не читать эмоции? — недовольно пыхтит Агата, старательно пытаясь если не разобраться в этом оглушительном, эмоциональном вихре, то хотя бы взять его в руки.
— Не дышать? — Генри смеется. — Нет, милая, не могу. Даже будь это побочным эффектом зрения — ходить зажмурившись, сама понимаешь, неудобно, но у нас все завязано на дыхание, на чутье. Так что прости, не выйдет. Хотя сейчас я уже вряд ли бы от этого отказался.
