— Это в каком смысле?
— Что с телевизором? — уточнил мастер.
— Ни звука, ни изображения.
— Прекрасно! — порадовался мастер. — И давно?
— Недели две.
— Прекрасно! Сейчас мы вашему телевизору сделаем харакири. Ох и сделаем!
— Это как: харакири? — в голосе у Нины Васильевны прозвучали тревожные нотки.
— А это значит, потрохи — на стол, а там посмотрим, много ли лишних деталей останется.
— Молодой человек…
— Мама, да он ведь шутит. Пойди займись ужином.
Мастер распечатал телевизор, помычал, разглядывая схему, и, видимо, по укоренившейся привычке работать разговаривая или разговаривать работая, без особого интереса спросил:
— А молодая хозяйка случайно не артистка?
— С чего это вы взяли?
— Ну, а кто бы еще с ножом в зубах после работы бегал?
— А-а, — чему-то своему улыбнулась Оля. — Это я стрессовое состояние снимала.
— Это хорошо, когда стрессовое состояние снимаешь, — бездумно ответил молодой мастер, ковыряясь отверткой в телевизоре. — А почему с ножом?
— Проучить ее хочу.
— Правильно, почему бы и не проучить. Постойте, — насторожился мастер, — кого проучить?
— Маманю.
— А… а в чем она провинилась?
— Взгляд у нее сегодня нехороший. Я ее ножичком — бжик! — она и подобреет.
Мастер от неожиданности едва не выронил отвертку. Потом выглянул из-за телевизора, пытаясь по лицу девушки понять: не розыгрыш ли? Оля с самым серьезным видом изучала журнал. Мастер слегка ошарашенно спросил:
— А если мой взгляд н-не понравится?
Оля поднялась с дивана и равнодушно через плечо сказала:
— Я не смотрела в вашу сторону.
— Ну, а если…
— Ну, а если не понравится, трахну чем-нибудь по башке и привет!
— От кого привет? — обалдело спросил мастер.
— Какой несообразительный! — Оля покачала головой. — Если я трахну, то, значит, и привет от меня.
— Ясненько! А г-где вы работаете? — сглотнув слюну, спросил мастер.
— Я? Ха-ха-ха! Да нигде. Мы на особом счету у государства.
— Кто это — мы?
— Не понятно, да? Вот сейчас возьму…
— Хозяйка! — вдруг громовым голосом пророкотал щупленький телемастер и, когда Нина Васильевна зашла в комнату, попросил: — Сядьте, хозяйка, между нами, а то мне ваша дочь совсем голову заморочила. Ага, вот здесь и сидите смирненько. Тихонько, смирненько…
Нина Васильевна непонимающими глазами смотрела то на мастера, то на Олю и, так и не угадав причину случившегося, спросила у дочери:
— Что произошло?
— Ничего. Сидели, разговаривали, — она кивнула на мастера, — я ему кое в чем призналась.
— В чем призналась? — встревожилась Нина Васильевна. — Оленька, он ведь посторонний человек.
