— Ну да, шесть трупов. Но Ленин не считается. Потому что его давно убили. Так что Ленина мы вычеркиваем…
Минич отогнул свой шестой палец. Потом встрепенулся:
— Нет, вы меня путаете! — замахал он рукой и снова загнул палец. — Ленина мы не считали. Вот сейчас правильно.
Чеслав Дайнович внимательно смотрел на него с открытым ртом.
— Да, еще деталь, — добавил Алесь, нахмурив брови. — Там и седьмой был. Но не труп, а статуя, которая сбежала… Вроде краем глаза вижу — стоит. А возвращаюсь после трупов — и нет ее… Я еще подумал: как это статуя может ходить? Ха-ха.
Он засмеялся без улыбки и смеха. И, замолчав, посмотрел на профессора с болью во взгляде.
Тот наконец сглотнул комок в горле и заморгал. Открыл было рот, не зная, что и сказать, но Алесь его опередил и замахал перед его лицом указательным пальцем, хитро прищурившись:
— Нет! Не выйдет! Я знаю, что дальше будет! Вы мне скажете в ванную комнату пойти и холодной водой умыться. А я вернусь — и вы труп. Все вы так делаете, знаю я вас…
Журналист горько вздохнул и, подперев голову ладонью, замолчал, уйдя в свои мысли. Его лицо выглядело несчастным.
— Так… — сказал себе Дайнович. — Пойду-ка я сам умоюсь холодной водой.
Он вышел из кухни. А через минуту вернулся с початой бутылкой коньяка и двумя рюмками.
— Подобное лечится подобным, — он разлил коньяк по рюмкам.
х х х
Выпили по рюмке коньяка. Потом еще по рюмке. Зажевали ломтиками лимона.
Как и ожидал профессор, его гость порозовел и понемногу вернулся к жизни: взгляд обрел осмысленное выражение.
— Ну а теперь, дорогой Алесь, — сказал Дайнович, — все снова, но по порядку и с самого начала.
Минич закурил папиросу и, уже окончательно придя в себя, стал рассказывать. Рассказывал — и сам не верил тому, что говорит…
— И вот я оказался у вас дома… — закончил он свое повествование и с неподдельной тревогой спросил: — Что вы думаете, пан профессор? Я схожу с ума?..
Чеслав Дайнович задумался. Поразмыслив, ответил:
— У меня в комнате диван. Ложитесь и спите, пока я пройдусь по местам ваших ночных приключений. А там видно будет…
Он поднялся и вышел из кухни, потом вернулся уже не в домашнем халате, а в клетчатом пиджаке и с зонтом в руках.
— Только никому не открывайте и не отвечайте на телефонные звонки…
Замыкая дверь квартиры на ключ, он добавил сам себе:
— Береженого Бог бережет…
х х х
Профессор вернулся к трем часам дня. С собой он привел человека неопределенного возраста с заурядной незапоминающейся внешностью и в такой же заурядной одежде. Русые волосы, серые глаза, серый плащ и серый костюм, ничего примечательного — увидишь в толпе и забудешь тут же.
