До деревни километров пять. Расстояние, конечно, пустячное, если идти днем и по сухой дороге. А сейчас… под ногами чавкает грязь, сапоги скользят, на них налипли комья глины. Разведчики идут, ругая сквозь зубы погоду, войну, сволочь полицейского.
Часа в два ночи наконец добрались до деревни. В крайней хате, у самого леса, жил партизанский связной - неторопливый, степенный лесник Иван Егорович. Трижды, как условлено, стукнули в окно. Дом ожил, прыснул сквозь щели ставни желтый зайчик света, со звоном покатилось ведро в сенях.
Распахнулась входная дверь. На пороге хозяин.
- Кого носит?
- Свои, дядя Иван.
- Много здесь своих. А ну, подойди-ка ближе.
Николай шагнул на слабый свет лампы.
- А! Ты, кудрявый, - усмехнулся старик, - ну что стоишь, избу выстудишь. Заходи.
Они поднялись на крыльцо, вошли в душноватую темноту дома.
Большая горница, печь вполкомнаты, икона на стене, деревянный стол, лавки. Хозяин десятый год живет бобылем.
Сели, положив на колени автоматы.
- Нужно подождать маленько, ребята. Подождем, пока они напьются. Я с часок назад мимо их избы шел. Видно, гуляют еще, песни орут.
Иван Егорович сует кисет с самосадом, гасит лампу. Темнота. Кажется, что за бревенчатыми стенами остановилось время. Темнота, только красными звездочками вспыхивают цигарки.
Пора. Старик встает, чиркает спичкой, шарит на печке. При тусклом, умирающем свете Николай заметил, что он взял топор.
В деревне тишина. Даже собак не слышно,- видимо, загнал их дождик по конурам. Стараясь не шуметь, разведчики идут вдоль плетней.
- Здесь, - шепчет связной, - в этом доме кум его проживает, старостой он у нас теперь.
- Собаки есть?
- Есть один кобель, злющий, но ничего, он меня знает, так что я его тихо…
Чуть слышно скрипнула калитка. Иван Егорович исчез в темноте. А дождь стучит и стучит по крышам, по земле, по голым деревьям. Монотонно и гулко. Зарычала собака, потом чуть завизжала, узнав. И опять тихо.
Зачавкали шаги, подошел Иван Егорович.
- Все. Пошли, я его в конуре бочкой прикрыл. Хотел пристукнуть, да пожалел. Кобель-то не виноват, что хозяин сука… Пошли.
Сквозь ставни пробивается свет. Николай тихонько влез на завалинку, заглянул в щель.
Комната, стол полон бутылок, спиной к окну человек, уронивший на стол голову.
Больше ничего не видно.
Королев повернулся к леснику:
- Давай, Иван Егорыч!
Старик поднялся на крыльцо, стукнул в дверь. Нет, не слышат. Теперь он со всей силы бьет кулаком по двери.
В сенях завозились.
